Наверное, кому-то это может показаться смешным – что императорский сын послужил орудием убийства какого-то евнуха. Однако Цыси придерживалась той точки зрения, что во имя желанной цели хороши любые средства, даже если они по степени превосходят самую цель.

Что же касается Ли Ляньиня… Цыси, конечно, тосковала по нему втихомолку, но не так горько и долго, как предполагала. На свете слишком много других мужчин, которые сочтут за счастье хранить верность императрице!

А главное… главное, она поняла: никто из ее любовников, временных или постоянных, не заменит главной любви ее жизни. Власть не изменит Цыси – надо только не выпускать ее из рук. Власть будет вечно верна Цыси. Надо только вовремя убирать с дороги соперников. Конечно, мужские объятия доставляют великое наслаждение, но ни с кем не испытывала Цыси такой услады, как от одного лишь осознания себя всемогущей правительницей страны. Муж, сын, евнух Ли Ляньин… Да стоит ли вспоминать о них? Теперь самая большая любовь ее жизни – Власть – снова принадлежала ей!

А лучший придворный для поддержания этой власти – утонченное коварство. Никакого проявления жестокости! Быть со всеми мягкой, как масло. Ни одного грубого слова! Но внутри… пусть орхидея благоухает своим смертоносным ядом, который убьет каждого, кто посмеет ее сорвать.

Цыси вновь объявила себя правительницей Китая. Однако вдова Тунчжи осталась беременна. Если бы невестка Цыси родила наследника, он бы со временем получил право занять трон. Это не устраивало Цыси. Однако еще одна смерть в императорской семье была бы вызовом знатным фамилиям. Легко было расправиться с девкой, на которой хотел жениться Ли Ляньин, но убить невестку…

Цыси создала совершенно невыносимую жизнь для невестки. С нежной, приветливой улыбкой лишила ее самого необходимого. Куда-то вдруг исчезла, например, вся обувь, в которой только и могла передвигаться настоящая китайская красавица с изуродованными крошечными ножками. Вдова Тунчжи и шагу не могла шагнуть на своих копытцах. А служанки ее все до одной вдруг начали болеть. Никто не мог прийти помочь ей. Она пыталась пройти по двору, смешно ковыляя, но падала наземь – и все хохотали вокруг, а императрица только качала головой: какая глупая, какая неуклюжая, какая уродливая у меня невестка… ах, бедняжка…

«Бедняжка» понимала, что дальше будет только хуже. Ей уже самой не хотелось жить. Но законы Китая таковы, что жертва Цыси не могла покончить с собой – за это преступление против религии и нравственности вырезали бы весь ее род. Тогда молодая женщина просто прекратила есть, что не относилось китайскими законами к самоубийству, и через несколько дней умерла от истощения, так и не родив наследника.

Довольная Цыси назвала очередным императором своего четырехлетнего племянника Цзай Тяна, которому дали императорское имя Гуансюй, что означает – «бриллиантовый наследник». Цыси вновь стала регентшей и восхищенно отдалась Власти, предвкушая несколько лет полного, не разделимого ни с кем блаженства.

Так приятно иногда пожить в свое удовольствие! И пусть отдохнет ядовитое жало ее коварства…

Однако в 1889 году Цыси была вынуждена оставить регентство. Молодому императору исполнилось девятнадцать лет, но официальное вступление на трон было отложено до его женитьбы. Цыси занимала резиденцию в окрестностях Пекина. Дворец ее был великолепен – мраморное чудо среди зелени деревьев, окруженное озерами, на глади которых покачивались цветы лотоса. В доме было много украшений из чистого золота. Подобную роскошь могли себе позволить немногие монархи. Цыси продолжала по своему усмотрению тратить деньги из императорской казны. И вообще вела себя, как человек, облеченный верховной, безграничной властью.

А между тем власть уже ушла от нее…

Если она находила в своем саду опавший лист или лепесток, что, как ей казалось, придавало саду неухоженный вид, то приказывала пороть евнухов-садовников, а иногда и отрубать голову. Но это было все, на что она способна! У нее возникало ощущение, будто она лежит в постели с евнухом, у которого нет «дилдо».

Цыси было пятьдесят пять лет, и ее не устраивала уединенная жизнь в загородном дворце. Она хотела управлять страной через императора, которого сама выбрала! Она надеялась на это! Но Гуансюй был добрым, образованным, прогрессивным человеком, он стремился вывести Китай из изоляции, за которую цеплялась Цыси. Ее ужасало количество иностранцев, которым племянник разрешил жить в стране. Всех их она подозревала в намерении превратить Китай в свою колонию.

Двадцать лет назад, после того как Япония в 1874 году захватила острова Лиучиу, Китай пригрозил Стране восходящего солнца войной. С помощью переговоров военное столкновение удалось предотвратить. Но в 1894 году, когда японцы попытались захватить Корею, китайский император двинул в бой военно-морской флот. Однако флот этот оказался не просто ослабленным, но пришедшим в упадок. Деньги, выделенные на его обновление, были потрачены на обустройство дворца Цыси. Когда император допрашивал военного министра, тот ответил: «Если бы даже деньги эти были потрачены на флот, японцы все равно разгромили бы нас. А так у императрицы хотя бы появился прекрасный летний дворец!»

Самое смешное, что во дворце стояла огромная золотая модель боевого корабля…

Гуансюй прекрасно понимал, что без поддержки умной – нет, даже мудрой – и хитрой тетушки ему будет трудно править страной. Но он также понимал, что она никогда не согласится на реформы, которые он хотел бы провести. Император решил упрятать Цыси под замок и таким образом избавиться от ее опеки, однако недооценил ту, с которой решил бороться. Случайно его планы стали известны приближенным императрицы.

И Цыси ударила быстро. Да, на сей раз не было возможности лелеять и вынашивать утонченные коварные планы. Пришлось действовать открыто. Дворец императора был захвачен. Цыси заставила племянника отречься от престола. Его личные слуги были обезглавлены, и она наблюдала за экзекуцией, попивая жасминовый чай… Императора отправили в тюрьму на одном из озерных островов.

Многие придворные были уверены, что его ждет судьба Тунчжи и его жены, но Цыси сохранила племяннику жизнь, хотя он и был, конечно, соперником. Однако приходилось делить с ним власть! Возможно, протесты иностранных дипломатов, живших в Пекине, заставили императрицу одуматься. После того как экс-император Гуансюй провел в тюрьме год, ему было разрешено жить под домашним арестом в загородном особняке.

Любовник по имени Власть вновь безраздельно принадлежал Цыси! Она сидела на троне, и ей чудилось, будто она нежится в объятиях самого верного, самого любящего мужчины.

Правда, иногда ей становилось скучно оттого, что ее изысканное умение плести интриги остается без применения. И тогда она мелко, исподтишка пакостила какой-нибудь красивой придворной даме. Подносила ей дорогой подарок и требовала непременно развернуть при ней, или примерить украшение, или… Разумеется, вскоре после этого упомянутую даму или несли на кладбище, или она сама уходила от мира, чтобы никто не мог видеть безобразия, которым сменилась ее красота.

А Цыси, принеся очередную жертву своему дорогому любовнику, тихонько вздыхала, понимая, что все это не то, не то, мельчает она… и радости прежней не приносят победы…