— А теперь давайте пройдем в крытую галерею, — нетерпеливо предложила она.

Они сели на каменный парапет, выходящий на свежий зеленый газон, где в былые времена в раздумьях бродили монахи-августинцы. Какое-то утонченное изящество чувствовалось в аркаде, с ее стройными колоннами и изысканной резьбой на капителях, напоминавшей о галереях Италии, которые, несмотря на печальные кипарисы и полуразрушенный вид, навевают мысли об умиротворении и счастье, а не присущее северянам чувство стыда за совершенные грехи. Молодому человеку, который знал волшебное очарование юга только по книгам и картинам, быстро передалось это ощущение, и на его лице отразилось печальное томление. Когда Белла поведала ему о путешествии в Италию, он принялся с жаром расспрашивать ее, и пыл юной души заставил ее отвечать с теплотой, которую она старалась не допускать в общении с другими, боясь показаться нелепой. Открывшийся перед ними вид был очень красив. Высокая центральная башня в своем грандиозном великолепии смотрела на них сверху вниз, а ее статная красота трогала душу, так что юноша, хоть никогда и не видел монастырей Тосканы, словно побывал там. Они некоторое время посидели молча.

— Должно быть, вы очень важный человек, — наконец произнес он и повернулся к ней. — Иначе нам ни за что не разрешили бы находиться здесь так долго.

— Для служек это особого значения не имеет, — с улыбкой ответила она. — Наверное, уже поздно.

— Не зайдете ко мне выпить чаю? — спросил он. — Я живу прямо напротив входа в собор. — Потом, поймав взгляд Беллы, он, улыбнувшись, добавил: — Меня зовут Герберт Филд, и я весьма благовоспитанный человек.

Она колебалась: ей казалось странным распивать чай с человеком, которого она почти не знала, но она смертельно боялась показаться ханжой. А визит к нему домой, в ходе которого она могла лучше познакомиться с ним, обещал стать логическим завершением приключения. Наконец, руководствуясь здравым смыслом, она решила, что получила шанс вкусить настоящей жизни вместо жалкого существования.

— Пожалуйста, — настаивал он. — Я хочу показать вам мои книги.

И он легко, но настойчиво коснулся ее руки.

— С большим удовольствием.

Он привел ее в крошечную комнатку близ аптеки, обставленную как кабинет, с низким потолком и обшитыми панелями стенами: на них висело несколько репродукций картин Пьетро Перуджино, а еще там оказалось довольно много книг.

— Боюсь, тут тесновато, но я поселился здесь, чтобы видеть вход в собор. Я думаю, это едва ли не самое прекрасное, что есть в Теркенбери.

Он заставил ее присесть, пока кипятил воду и делал бутерброды. Белла, сначала немного напуганная новизной происходящего, держалась чуть отстраненно, но полный восторг юноши от ее общества передался и ей, так что она повеселела и успокоилась. Потом ей открылась новая грань его характера: восторг от встречи с прекрасным отступил, и он стал вести себя совершенно нелепо, по-мальчишески. Он заливался звонким смехом и теперь, когда мисс Лэнгтон была у него в гостях, чувствовал себя более непринужденно и свободно рассуждал на сотни тем, которые одна за другой приходили ему на ум.

— Хотите сигарету? — спросил он, едва они допили чай. А когда Белла со смехом отказалась, поинтересовался: — Вы ведь не против, если я закурю? После этого я буду еще красноречивее.

Он придвинул стулья к открытому окну, чтобы открылся вид на массивные каменные стены, и, как будто знал Беллу всю свою жизнь, продолжал болтать без умолку. Но когда она в конце концов поднялась, чтобы уйти, его взгляд стал тусклым и печальным.

— Мы ведь увидимся снова, правда? Я не хочу терять вас теперь, когда столь странным образом вас нашел.

По сути, он просил мисс Лэнгтон назначить ему свидание, а дочь декана уже забыла о всякой осторожности.

— Осмелюсь предположить, что мы когда-нибудь увидимся в соборе. — Как и свойственно женщине, она собиралась дать ему все, что он хочет, но не желала сдаваться слишком быстро.

— О, так не пойдет, — не отступал он. — Я не могу ждать встречи с вами целую неделю.

Белла улыбалась ему, а он жадно заглядывал ей в глаза, держа ее за руку, очень крепко, как будто и не думал отпускать, пока она не пообещает ему хоть что-нибудь.

— Давайте прогуляемся завтра по окрестностям, — предложил он.

— Прекрасно, — ответила она, убеждая себя, что нет ничего плохого в прогулке с юношей на двадцать лет моложе ее. — Я буду у Западных ворот в половине шестого.

Но вечер вернул мисс Лэнгтон благоразумие, и она отправила ему записку, в которой сообщала, что забыла о ранее назначенной встрече, и выражала опасения, что не сможет прийти. И все же ее терзали сомнения, и она не один раз упрекнула себя, что исключительно из-за своей застенчивости может доставить Герберту Филду горчайшее разочарование. Она софистически говорила себе, что из-за неспешной воскресной доставки письмо, наверное, до него не дошло. И, опасаясь, что он придет к Западным воротам и не поймет причины ее отсутствия, она убедила себя все же появиться там и объяснить лично, почему хотела отложить обещанную прогулку.

Западные ворота представляли собой старую живописную каменную кладку, которая в былые дни отмечала внешнюю границу Теркенбери. И даже теперь, несмотря на дома, выросшие с одной стороны, дорога, которая сворачивала налево, вела прямо в деревню. Когда Белла пришла, чуть раньше назначенного времени, Герберт уже ждал ее. В своей соломенной шляпе он казался еще моложе.

— Разве вы не получили мою записку? — спросила она.

— Получил, — ответил он улыбаясь.

— Тогда почему пришли?

— Просто решил, что вы можете передумать. Я совсем не поверил в вашу встречу. Я так сильно хотел вас увидеть, что вообразил, будто и вы не сможете удержаться. Я чувствовал: вы должны прийти.

— А если бы я не пришла?

— Что ж, подождал бы… Не капризничайте. Взгляните на солнце, которое зовет нас за собой. Вчера перед нами лежали серые камни собора, сегодня — зеленые поля и деревья. Вы разве не слышите восхитительный шепот западного ветра?

Белла взглянула не него и не смогла устоять перед пылкой притягательностью его глаз.

— Полагаю, мне следует принять ваше приглашение, — ответила она.

И они вместе отправились в путь. Мисс Лэнгтон была убеждена, что ее интерес обусловлен лишь материнскими чувствами, как к какому-нибудь сироте, которого она кормила желе с ложечки. Она и не подозревала, что Купидон, хохоча над ее отговорками, весело танцевал вокруг них и выпускал серебряные стрелы. Они брели вдоль тихой речушки, которая текла к северу и впадала в море в тени густых ив. Природу в тот июльский день переполняла свежесть и запахи: скошенное сено, высыхая, источало удивительный аромат, и даже птицы молчали.

— Я рад, что вы живете в доме декана, — сказал он. — Буду с удовольствием представлять, как вы сидите в этом прекрасном саду.

— Вы когда-нибудь его видели?