Все остальное время занимало изучение оружия и стрельба из него. Единственное развлечение – прибытие пополнения, не осведомленного о столь разительных отличиях в новых и старых армейских порядках.

В конце XIX века в русской армии существовала весьма примечательная форма снабжения, в соответствии с которой офицер должен в очень большой степени всем необходимым обеспечивать себя сам. Система «без расходов от казны» была заведена еще при военном министре Ванновском. Преемник его, Куропаткин, будучи ревностным и убежденныим хозяйственником, развил ее, доведя до геркулесовых столпов. Мало того что каждый офицер вооружался и обмундировывался самостоятельно, так еще и возил с собой личный обоз со всем необходимым в походе – от армейской палатки до кухонной утвари и продуктов питания.

Естественно, к обозу прилагались денщики, вестовые и просто слуги, набираемые и содержащиеся офицером самостоятельно, без всякой оглядки на какие-то там требования секретности. Немудрено, что в таких условиях войсковое подразделение в походе представляло собой цыганский табор, где ни о каком порядке и сохранении военной тайны невозможно было даже мечтать.

Вся эта привычная старорежимная армейская действительность оставалась для вновь прибывших за шестиметровым забором в самом буквальном смысле этого слова. Военные, явившиеся на место службы со своим обозом, вставали перед выбором – пересечь порог части в одиночестве и без барахла или остаться с милым сердцу имуществом и слугами, но за пределами подразделения и службы в целом.

Старослужащие батальона от души потешались, наблюдая метания новичков между скарбом и КПП, отчаянные попытки уговорить флегматичного ветерана Англо-бурской войны полковника Щеглова «сделать исключение» и даже пригрозить ему высокопоставленными родственниками. Попервой почти половина явившихся разворачивала оглобли. Но зато подписавшиеся под обязательством «стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы» очень быстро оценили благотворное влияние новых порядков, полностью скрадывающих имущественное расслоение, и даже нашли романтику в аскетичном быте, сравнивая батальон с легендарными тремя сотнями воинов спартанского царя Леонида.

По мере комплектования штата начались совершенно другие занятия. В учебных классах – китайский, японский, корейский языки, обычаи, порядки, этические нормы и мораль различных слоев дальневосточных этносов преподавались так, словно офицеров готовили для дипломатической службы. «На свежем воздухе» проходили освоение совсем незнакомой мобильной телеграфной связи, как проводной, так и беспроводной, минно-взрывное дело, навыки маскировки, умение обнаружить противника, не будучи обнаруженным самому, дневное и ночное ориентирование на местности и тщательное изучение карт – совсем новых, будто вчера вышедших из под пера картографов. При этом ни на один день не прекращались занятия по стрельбе, фехтованию, джигитовке, горной подготовке и медицинской практике.

Летом прошлого года закончилась зубрежка и начались «выходы». Сначала освоили окрестности дислокации: учились на ходу визуально запоминать детали местности до мельчайших подробностей, до сдвинутого камня и сломанной ветки, читать следы, выявлять потайные тропинки и стоянки, оборудовать собственные секреты так, чтобы никто даже не догадывался об их существовании.

Окрестные мальчишки стали лучшими спарринг-партнерами на тренировках по скрытому передвижению и маскировке, а шастающие вокруг хунхузы – той кусачей боксерской грушей, на которой отрабатывались навыки обнаружения, слежения, засад и уничтожения противника. Убитыми и ранеными батальон потерял почти четверть – естественный отбор. Как правило, в лазарет или на кладбище отправлялись самые лихие и бесшабашные, щеголявшие своим презрением к опасности, или закоренелые двоечники, неспособные усвоить правила, писаные кровью.

Обычно вся учеба проходила днем, но по мере освоения окружающего пространства работа все больше смещалась на ночь. В конце концов именно ночное времяпровождение стало основным и главным. День – для отдыха и наблюдения, ночь – для передислокации, оборудования позиции и выполнения задания. Когда местные хунхузы закончились, ареал работы начал стремительно расширяться. К осени марш-броски по пять-десять и даже по пятьдесят верст превратились в рутину. Условия оставались неизменными – выдвинуться в заданную точку так, чтобы ни одна душа не догадалась о присутствии там подразделения российской армии, оборудовать позиции для засады, уничтожить противника, а после так же скрытно вернуться обратно.

В такой обстановке весь год шло боевое слаживание, формирование снайперских пар и подгонка оружия, ставшего предметом особой гордости всего батальона. Его получили перед самым началом нового 1902 года – триста кавалерийских карабинов под патрон 6,5x55SE, известных также как шведский маузер. И если две сотни из них были хорошо знакомыми Carl Gustaf M96 производства норвежской фирмы Ole H. J. Krag, то карабины, предназначенные для снайперов, оказались абсолютно новыми, невиданными отечественными самозарядными изделиями с магазином на десять патронов и пятикратной оптикой.

Привыкшие к отчаянно бодающейся «мосинке», стрелки сразу оценили мягкую отдачу, настильность легкой остроконечной пули, удобство прицеливания без передергивания затвора. Меткость стрельбы и темп поражения целей выросли кратно. Триста шагов уже считались ближним боем, шестьсот – дистанцией уверенного поражения. Особо глазастые умудрялись попадать в мишень даже на тысяче. Павел Варгасов был как раз одним из них.

Его взвод, все три отделения, сегодня уходил на задание в полном составе. В каждом пара – снайпер и наблюдатель, – расчет ручного пулемета Федорова – Рощепея и сапер. Два ездовых и коновод, отвечающий за все хозяйство маленького подразделения, – единственные, не имевшие офицерского звания. Все остальные – не ниже прапорщика, командиры отделений – поручик и штабс-капитаны.

Новый внештатный атрибут – повозка с беспроволочным телеграфом. Начальство потребовало беречь его как зеницу ока, при риске захвата – уничтожить. В кармане капитана Варгасова лежал запечатанный пакет с приказом Генштаба – вскрыть после прибытия в квадрат 32, самый дальний пункт тренировочных походов, что под Мукденом.

25 марта 1902 года. Перл-Харбор

Если на Земле существует рай, то Гавайские острова, несомненно, являются его неотъемлемой частью. Аборигены этой благословенной земли, как и положено детям рая, легкомысленны, жизнерадостны и не слишком склонны к тяжелому монотонному труду. Поэтому не столь уж давний эмигрант, а ныне полноправный гражданин Североамериканских Соединенных Штатов, мистер Соломон Кац начал строить в Жемчужной бухте свои терминалы – четыре угольных, нефтяной, два грузовых и пассажирский, не считаясь с расходами, оснастив их всей погрузочной и разгрузочной техникой, какую только могла предоставить промышленность Соединенных Штатов.

Впрочем, механизация и стремительное изобретение более совершенных машин и механизмов под новые задачи стали визитной карточкой капитализма по-американски довольно давно: слишком необъятны территории молодой и энергичной страны и крайне мало людей на этих территориях, чтобы полностью полагаться на ручной труд. Машина стоит дорого в момент покупки, но ее обслуживание неизмеримо дешевле, чем заработная плата знающих себе цену и неплохо, по мировым меркам, образованных рабочих, не говоря уже о том, что время выполнения трудоемких операций