Paul. L2: v. Фест L2.

Paus.: Павсаний, Описание Эллады.

Pers.: Авл Персий Флакк, Сатиры.

Petr.: Петроний Арбитр, Сатирикон.

Plaut. Amph. / Asin. / Aul. / Capt. / Gas. / Cure. / Men. / Mere. / Mil. / Pers. / Pseud. / Rud. / Stich. / Trin. / True.: Тит Макций Плавт, Амфитрион / Ослы / Пленники / Касина / Куркулион / Два Менехма / Купец / Хвастливый воин / Персы / Псевдол / Канат / Стих / Три монеты / Грубиян.

Plin. N. H.: Гай Плиний Секунд (Плиний Старший), Естественная история.

Plut. Aem. Paul. / Cass. / Cam. / Coy. / Crass. / C. Gr. / Mar. / Mare. / N (um). / Public. / R(om). / Syll. Mor. // Q. R. / De fral. am.: Плутарх, (Сравнительные жизнеописания) Эмилий Павел / Цезарь / Камилл / Кориолан / Красс / Гай Гракх / Марий / Марцелл / Нума / Публикола / Ромул / Сулла // Моралии: Римские вопросы, О братской любви.

Pol.: Полибий, История.

Procop. B. Got.: Прокопий Кесарийский, История Войн E-H.

Sen. N. Q.: Луций Анней Сенека, Исследования о природе.

Serv. (Serv. II): Мавр Сервий Гонорат, Комментарии к «Энеиде» Вергилия.

Sil. It.: Силий Италик, Пуника.

Solin.: Гай Юлий Солин, Собрание достопамятных сведений.

Stat. S.: Публий Папиний Стаций, Сильвы.

Strab.: Страбон, География

Suet. Caes. / Vesp. // Gramm.: Гай Светоний Транквилл, Жизнь цезаря Веспасиана // О грамматиках.

Tac. Ann. / G. / Hist.: Публий Корнелий Тацит, Анналы / Германия / История.

Ter. Andr.: Публий Теренций Афр, Девушка с Андроса.

Tert. An. / Idol. / Monog. / Nat. / Spect.: Квинт Септимий Тертуллиан, О душе / Об идолопоклонстве / О моногамии / К язычникам / О зрелищах.

Tib.: Альбий Тибулл, Элегии.

Val. Max.: Валерий Максим, Достопамятные деяния и изречения.

Var. L. L. / R. R.: Марк Теренций Варрон, О латинском языке / О сельском хозяйстве.

Verg. Aen. / Eel. / Georg. / Schol, Bern., Schol. Veron. in Verg.: Публий Вергилий Марон, Энеида / Эклоги / Георгики / Бернские, веронские схолии к Вергилию.

Vitr.: Марк Витрувий Поллион, Об архитектуре.

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

I. НЕДОСТАТОЧНАЯ ДОСТОВЕРНОСТЬ ИСТОРИИ ПЕРВЫХ ВЕКОВ

История религии Римской республики долго пользовалась доверием, которое в научном мире питали к относительной надежности всей письменной традиции этого народа, известного своим стремлением к тщательности. Конечно, умные люди в эпоху античности, а также (полагаясь на них) многие эрудиты эпохи Возрождения уже высказывали сомнения, замечали противоречия, подчеркивали в некоторых случаях и неправдоподобность. Но это не затрагивало главного, основы. Так, например, Цицерон во второй книге своего произведения О государстве не подвергал сомнению подлинность личности каждого царя Рима, начиная с Ромула и Нумы, ограничиваясь лишь тем, что не принимал во внимание выдумки, которые встречались в описаниях царствований. В дальнейшем европейских ученых, скорее, успокаивали сомнения или откровенные скептические заявления, которых не стеснялись Тит Ливий, Дионисий Галикарнасский, и даже Плутарх, в своем описании истории первых веков. Было ли полезно и мудро превосходить в критике людей, которые имели в своем распоряжении документы, оценили их вполне здраво и, в конце концов, решили использовать их, честно отмечая предел их достоверности? Француз-гугенот Луи Бофор, воспитатель принца Гессен-Гомбургского и член Лондонского Королевского Общества, в своей книге, опубликованной в 1738 г., не только упорядочил и расширил основания для сомнений высказанных Титом Ливием и Дионисием Галикарнасским, но и превзошел их в скепсисе[23]. Он тщательно изучил источники, на которые они ссылаются, и отверг либо как несуществующие, либо как фальсифицированные такие источники, как Великие анналы понтификов, Полотняные книги, Скрижали Цензоров[24]. Он признал только Семейные мемуары, но и их сразу же отверг как выражение наглой лжи. Он особенно высоко оценил действительно достойный внимания текст, которым Тит Ливий начал свою шестую книгу:

«В пяти предшествующих книгах я рассказал обо всем, что произошло со времени основания Рима до его захвата галлами. Эти события трудноразличимы не только из-за их древности, из-за которой они ускользают от нас вследствие огромного отдаления, но также потому, что мало что записывалось, а ведь запись — это единственный способ спасти события от забвения. Кроме того, очень многое из того, что хранилось в книгах понтификов в государственных архивах или в мемуарах частных лиц, погибло во время пожара, разрушившего город».

В том, что было, по словам Тита Ливия, восстановлено после катастрофы, Бофор подозревает подлог:

«Магистраты приказали, чтобы для всего разыскивались договоры о мире и законы. Это были законы, которые содержались в XII таблицах, а также несколько законов, изданных царями. Часть из них довели до сведения народа. Но понтифики постарались утаить ту часть законов, которая касалась религии, для того чтобы всегда держать в зависимости от себя суеверные умы, существовавшие среди народа».

Договоры о мире? В отношении тех договоров, которые существовали в первые времена Республики, Бофор с легкостью противопоставил Полибия Титу Ливию и опроверг их все один за другим. Что касается Законов и Книг понтификов, то он говорит следующее:

«По правде говоря, они служили ознакомлению с тем, как была устроена древняя система управления, и выявлению происхождения некоторых обычаев или религиозных церемоний; впрочем, они не могли помочь установлению фактов, прояснению сути событий и определению времени, когда те происходили. А ведь именно это составляет основную задачу истории».

Следует отметить, что Бофор полностью не воспользоваться достигнутыми им преимуществами: во второй части своей книги, где доказывается «недостаточная достоверность основных событий римской истории», вплоть до казни Регула[25], он ограничивается утверждением, что «невозможно сказать ничего достоверного об основателе Рима» и о времени его основания. Однако он, как и Цицерон, не оспаривает подлинности личности Ромула. По поводу похищения сабинянок, которое кажется ему