Так тамплиеры сдали Бернару золото и серебро? Скорее всего — нет. Сдали, но не золото и серебро, а то, что дороже золота и серебра, — правду о том, кто есть тот бог, которому молятся по всему христианскому миру. Тексты. Даже если это был аналог кумранских рукописей, то скандал мог разразиться такой, что разом бы похоронил церковь, которая в скором времени станет называться католической. Вероятно, церковь спасло только то, что спасало ее неоднократно: дарование рыцарям особых выгод и… их безграмотность. Нет, я не хочу сказать, что рыцари были не обучены читать и писать. Все они происходили из знатных семей и грамоту, конечно, знали. Но вспомните, что говорил на процессе через пару веков Великий магистр Жак де Молэ: я простой солдат, не обученный грамоте. Под «грамотой» Молэ подразумевал умение читать на латыни. А тексты, кои нашли рыцари, были и вовсе на арамейском. Требовался человек ученый и имеющий контакты с ученым миром. В средневековье читать такие тексты могли только высокообразованные монахи-интеллектуалы или же еврейские переселенцы, которых было немало на юге Франции, недаром по легенде, которую нам еще предстоит озвучить, Мария Магдалина с наследниками, бежав из охваченной войной Иудеи, нашла пристанище в Марселе.

Так что все наши нити ведут из Палестины к человеку, ставшему легендой, — монаху Бернару из Клерво, впоследствии признанному святым. Именно он адекватно воспринял находки рыцарей, именно он первым признал возможность создания особых Орденов — рыцарско-монашеских.

Монах Бернар

Это был странный человек, служивший церкви с яростью и полной самоотдачей. И в то же время он мог честно признать формулировку, что в споре рождается истина. Во всяком случае, он не отказывался участвовать в диспутах с людьми, которых считали еретиками. Именно он, как известно, вел знаменитые диспуты с катарами и имел смелость сказать, что вера их и чистота этой веры заслуживают похвалы, то есть вывод Бернара был ровно противоположен выводам Святого престола. Любопытный, между прочим, факт.

В годы, когда рыцари-храмовники искали союзника, Бернар был еще страшно молод. Если он родился где-то около 1090 года, то в 1119 ему было около тридцати. Известно также, что монашеский путь он избрал в году так 1112–1113, поскольку на момент пострижения ему исполнилось всего 22 года, а в 1115 году он уже был поставлен во главе аббатства Клерво. Молодой, активный, ищущий — лучшего союзника и представить трудно. Рыцари, отвоевавшие Святую землю, наверно, казались подобными ангелам. Ведь в год начала первого крестового похода ему было всего пять лет! Таким образом, младший современник тамплиеров мог понять их гораздо лучше, чем умудренные сединами и дряхлые уже патриархи. Он и понял. Именно его перу принадлежит сочинение, имеющее характерное название: «Похвала новому рыцарству». Если традиционное понимание монашества отрицало любую возможность защищать свою или чужую жизнь с оружием в руках, то Бернар считал, что в новое и неспокойное время всем, кто желает достичь святости (то есть становится монахом и удаляется от мира), разрешено проливать чужую кровь. Благодаря его текстам и появилось это странное соединение понятий — рыцари-монахи. Благодаря ему и возникли первые монашеско-рыцарские ордена, то есть союз меча и креста.

Само сочинение имеет небольшой объем, но говорит очень много об изменениях, произошедших с 1095 года в сознании людей. Сочинение написано в виде письма Великому магистру Ордена тамплиеров Гуго де Пейну.

«Гуго [де Пейну], рыцарю Христову и наставнику Христова воинства — Бернар, единственно по имени аббат Клерво, желает, дабы тот сражался сражением добрым.

Если только я не ошибаюсь, дорогой Гуго, не раз и не два, а трижды вы просили меня написать несколько слов во увещевание вам и вашим товарищам. Вы говорите, что если мне не дозволено держать копье, я хотя бы перо свое мог направить против врага-тирана, и что сия духовная, а не материальная, поддержка с моей стороны была бы вам не меньшим подспорьем. Я немало уже заставил вас прождать, но не оттого, что пренебрегаю вашей просьбой, а затем, чтобы меня нельзя было обвинить в легком и поспешном к ней отношении. Я боялся, что схвачусь за дело, которое лучше было бы совершить более умелой рукой, и которое из-за меня останется столь же важным для исполнения и еще более усложнится.

Посему, недаром прождав столько времени, я теперь сделал что смог, и пусть мою неспособность не принимают ошибочно за нежелание. Да судит читатель, что получилось. Если иные найдут мой труд неудовлетворительным или не достигшим цели, я буду, тем не менее, удовлетворен, поскольку сумел дать вам все, сколько имел».

Таковым обращением начинается этот текст. Далее на протяжении нескольких глав Бернар рассматривает аспекты возможности существования «монахов с мечом».

В первой главе, названной «Слово увещевания к рыцарям Храма», он пишет о них такие проникновенные строки: «Сие, говорю я, новый род рыцарства, неведомый прошедшим векам. Неустанно ведет оно двоякую войну: против плоти и крови и против духовного воинства зла на небесах. Если некто противостоит врагу во плоти, полагаясь исключительно на силу плоти, я едва ли стал бы об этом говорить, ибо сие распространено достаточно широко. И когда война ведется силою духовною против пороков или демонов, это тоже не представляет собой ничего примечательного — хотя и само по себе достославно — ибо мир полон монахов. Но когда кто видел мужа, могуче препоясывающегося обоими мечами и благородством метившего пояс свой, и не счел бы сие явление достойным удивления, тем более, что до сей поры такое было неизвестно? Воистину, бесстрашен тот рыцарь и защищен со всех сторон, ибо душа его укрыта доспехами веры так же, как тело — доспехами стальными. То есть он вооружен вдвойне и не должен бояться ни беса, ни человека. Не боится он и гибели, — нет, он жаждет ее. Отчего бояться ему жить или умереть, если для него жизнь — Христос, и смерть — приобретение? Радостно и верно стоит он за Христа, но предпочел бы уничтожиться и быть со Христом, ибо сие — намного лучше. Выступайте же уверенно, о рыцари, и с сердцем решительным гоните врагов креста Христова. Знайте, что ни смерть, ни жизнь не может отделить вас от любви Бога, пребывающей во Иисусе Христе, и в каждой опасности повторяйте: «Живем мы или умираем, мы — Господни». Что за слава — возвращаться с победою из подобной битвы! Сколь блаженно погибнуть в ней, ставши мучеником! Радуйся, отважный воитель, если ты живешь и побеждаешь во Господе, но паче того гордись и ликуй, если умираешь и ко Господу идешь. Воистину, жизнь плодотворна и победа славна, но святая смерть важнее их обеих. Если благословенны те, кто умирает во Господе, то сколь больше — те, кто умирает за Господа!»

Иными словами, тамплиеры — вот наш ответ проклятым туркам. Кто умирает за господа — он святой. Папа, посылая своих рыцарей воевать Святую землю, обещал всего-то отпустить грехи прошлые и грехи будущие, а Бернар? Фактически этими словами он обещал тамплиерам бессмертие. Не случайно, совсем не случайно Гуго де Пейн считал, что перо Бернара можно приравнять к копью. Дети одного времени, они оба жаждали духовных подвигов. Бернар верил, что Христовы рыцари уже в силу своей искренней и сильной веры отличаются от рыцарей-мирян, и одно это дает им право лишать жизни другое человеческое существо. Если убивает мирянин, даже в честном бою, он становится убийцей. Если убивает рыцарь Христа — кровь убитого не может замарать его белые одежды. «Воистину, дорога в очах Господних смерть святых Его, умирают ли они в бою или на постели, но смерть в бою дороже, ибо она — самая славная». В его глазах смерть тамплиера становилась смертью, равной смерти святого!