бригад – несколько таких бригад были недавно отозваны в Европу, но кроме этого он ничего не знает о своем дальнейшем месте пребывания. Просто «где-то во Франции»[5], как в поговорке.

Прощаться с ним было тяжело, но, поскольку Эдвард ненавидит слезы и всякие такие нежности, я старалась держать себя в руках. Но я знала, чтó ему предстоит в ближайшие месяцы, с какими опасностями он встретится, какие увидит ужасы, и все это тяжелым грузом лежало на моих плечах, когда я прощалась с ним.

Мои тревоги, конечно, не идут ни в какое сравнения с теми, что выпали на Вашу долю. Вы упомянули трудности, связанные с уходом за вашими пациентами. У Вас есть все необходимое оборудование и медикаменты? Хватает ли докторов и медсестер для лечения раненых? Мне так хочется, чтобы и для меня нашлось какое-то дело, чтобы и я нашла какой-то способ помочь. Даже если бы это было просто мое присутствие, возможность видеть все невзгоды, которые Вы преодолеваете.

У меня есть кое-какие новости – я вчера получила письмо от мисс Браун, моей прежней гувернантки и моего драгоценного и многолетнего друга. Она весной, перед началом войны, когда впервые заговорили о необходимости волонтерского движения, поступила в ВДП [6], но недавно решила, что должна сделать что-то большее. Она предупредила о своем желании уволиться мисс Ратбон (члена Ливерпульского муниципалитета, у которой она работала, после того как закончила мое обучение) и с благословения этой дамы поступила на обучение профессии медсестры в Большую центральную больницу Северного Лондона на Холлоуэй-роуд. Для Шарлотты покинуть надежное (и оплачиваемое) место и поступить на работу без оплаты в качестве медсестры-волонтера – настоящий подвиг. Но она надеется на оплачиваемое место, когда получит диплом.

Я не думаю, что Вы знакомы с мисс Браун, но уверена, она бы Вам очень понравилась. Она, кажется, Ваша и Эдварда ровесница, очень начитанная и осведомленная во всех областях. Но при этом она вовсе не стала занудной или педантичной, напротив, она очень общительна и внимательна к людям, с которыми встречается. Где бы она ни оказывалась, у нее повсюду появляются новые друзья – стоит кому-нибудь сесть рядом с ней, как через пять минут она уже знает жизненную историю этого человека. Надеюсь, это ее свойство хорошо ей послужит, когда она станет медсестрой.

Мой собственный вклад в военные нужды весьма скромен. Мама и папа не позволят мне поступить в какое-нибудь агентство по оказанию помощи пострадавшим, хотя обе мои сестры поступили в ВДП. Раз в неделю мне позволяют посещать собрание важных персон, мы там собираем посылки для Британского экспедиционного корпуса, скатываем бинты или распускаем старые джемпера на нити для вязки. Я почти закончила вязать мой третий шарф – все более сложное, например, носки или варежки, как это ни прискорбно, за пределами моих скромных навыков.

Хотела послать Вам шарф, но Ваша мама, наверное, обеспечивает вас такими вещами в достаточной мере. Вместо шарфа я посылаю Вам баночку сливового джема. Я помогала (очень немного), когда кухарка готовила его на прошлой неделе, надеюсь, Вам понравится. Сливы пришли с еженедельной посылкой из Камбермир-холла, они были такие сладкие, хоть сразу ешь.

А пока я с Вами прощаюсь. Пожалуйста, сообщите мне, что еще я могла бы Вам прислать, чтобы помогло Вам или Вашим коллегам и пациентам.

Искренне Ваша

Лилли

(очень надеюсь, что мне удастся убедить Вас так и обращаться ко мне в будущем)

Госпиталь общего назначения

Где-то во Франции

2 ноября, 1914

Дорогая Лилли,

Когда я пишу это, здесь почти полночь, и я только что увидел Ваше письмо – оно ждало меня, пока я делал последний обход на сегодня. Завтра встану ни свет ни заря, а потому решил ответить Вам немедленно.

Огромное спасибо Вам за сливовое варенье. Чувствую невероятное искушение открыть баночку и попробовать, но, подумав, решил оставить на завтрак.

День сегодня был бесконечно долгим и крайне обескураживающим. Отвечаю на Ваш вопрос о трудностях, о которых я писал в моем прошлом письме: нет, к сожалению, Вы ничего не можете прислать или сделать, чтобы помочь. Но я благодарю Вас за вопрос.

Трудности вызваны тем, что мы здесь называем эпидемической горячкой или брюшным тифом, хотя я не думаю, что эти болезни вписываются в такую квалификацию. Но как бы она ни называлась, это ужасная болезнь, это горячка и инфекция, убивающая людей, которые должны жить, людей, чьи ранения не настолько серьезны, чтобы стать причиной их смерти. Но тем не менее они умирают.

Я считаю (как и большинство других; я ведь не фантазер), что эта болезнь – следствие воздействия мельчайших организмов, бацилл, которые живут в земле. Когда люди получают ранение, на их раны попадает земля, и тут вступают в действие бациллы, которые сводят на нет все лечебные действия докторов. Боюсь, что все именно так просто. У нас нет ни вакцины, ни лекарства, ни методов лечения, которые могли бы справиться с этой болезнью, когда она начинает поедать человека.

Я сегодня в одиннадцать часов утра видел одного пациента – он по всем показателям шел на поправку после операции, сделанной два дня назад. К часу дня у него появились симптомы инфекции. А в полночь он уже умер.

Лилли, я чувствую себя абсолютно беспомощным и подавленным, и простите, что нагружаю Вас этой информацией. Надеюсь, вы еще напишете мне. Если напишете, обещаю ответить что-нибудь более приятное.

Давайте лучше поговорим о Вашей работе. Вы сказали, что Ваша мама не позволяет вам стать полноправным членом какой-либо из служб, что, конечно, печально, но, может быть, вы смогли бы рассмотреть другие варианты? Например, когда мисс Браун обоснуется в Лондоне, вы могли бы спросить ее, есть ли потребность в волонтерах, которые читают раненым или помогают им писать письма домой. Дни пациентов в палатах для выздоравливающих тянутся медленно, в особенности тех, чьи семьи находятся далеко и не в состоянии посетить их.

Поскольку я вот уже в течение нескольких недель почти не выхожу из госпиталя, никаких сувениров для вас у меня нет. Но я подумал, вам понравятся молодые листики с лип, которые растут в саду при отеле. Цветения в эту пору года нет, так что нет и никаких запахов, но сами деревья прекрасны.

Искренне Ваш

Робби

(давайте дальше без «капитанов», я