взаимности и собственной радости, потому что понятия не имела, что он из себя представлял и зачем, собственно, явился. — Напомните пожалуйста, как я могу к вам обращаться. Вчера во время звонка была за рулем и не записала в ежедневник.

— Моё имя Олег Земсков.

— А отчество? — задумчиво повертев в пальцах ручку полюбопытствовала я.

— Викторович. Но я предпочел бы, чтобы такая милая девушка как вы, называла меня по имени, — ухмыльнулся он.

А я терпеть не могла подобных заявлений и сразу предпочла расставить все точки в нужных местах.

— Олег Викторович, если вы и правда хотите со мной работать, то первое, что вам следует помнить, это то, что я прежде всего адвокат, а второе — что наши отношения с вами не должны покидать сугубо-профессиональной плоскости, — проговорила я с елейной улыбкой, понимая, что если он продолжит в том же духе, то я даже суть его проблемы слушать не стану.

Однако Земсков лишь понятливо усмехнулся и примирительно кивнул.

— Как скажете, Ева Сергеевна, — умело отзеркалил мою елейную улыбку он. — Работа превыше всего.

— Итак, чем я могу вам помочь?

Вкратце он обрисовал мне ситуацию и из его слов я смогла понять, что крупное местное предприятие «РМП», расшифровывающееся как «Рыболовное Морское Пароходство» задолжало очень крупную сумму денег учрежденному Земсковым ООО «Технострой», получив часть средств под залог собственных акций и теперь Олег Викторович желал каким-нибудь образом вернуть долг или хотя бы законодательно оформить необходимые документы.

Он подвинул мне внушительную стопку бумаг, которые принес с собой, а я взяла их для изучения.

— Я оставлю вам свою визитку и буду ждать звонка, — произнес Земсков, когда наш разговор был окончен, а я, продолжая листать документы кивнула, собираясь проводить его из переговорной к выходу и вернуться к себе. Когда гость встал с места, выяснилось, что трость нужна ему не столько для красоты, сколько для того, чтобы опираться на нее при ходьбе. Вероятно, какая-то травма заставляла его прихрамывать.

Однако выходя из просторной комнаты, Олег Викторович неожиданно столкнулся нос к носу с хмурым Дэном, возникшим в дверном проёме словно из ниоткуда.

— Земсков, — мрачно констатировал адвокат, скрещивая руки на груди и не пытаясь скрыть неприязни на собственном лице, от которого скулы оформились еще четче, а между бровей залегла вертикальная морщинка.

— Лазарев, — с усмешкой, больше напоминающей оскал, ответил ему оппонент.

— Ева Сергеевна, идите, я сам провожу нашего гостя, — не сводя глаз с учредителя «Техностроя» проговорил Дэн и я не успела ничего ответить, как он плечом невежливо оттеснил Земскова обратно в переговорную и захлопнул за собой дверь.

О том, чтобы уйти при таком раскладе не было и речи. Вместо того, чтобы это сделать, я на цыпочках подошла к двери, попытавшись понять, что там происходит. Факт взаимной неприязни двух мужчин был понятен без объяснений, но ёшкин кодекс, не драться же они там собрались в конце концов?

— … бюро не допустит конфликта интересов, поэтому она не возьмется за это, — голос Лазарева мог заморозить противника звенящими ледяными нотами.

— «РМП» убыточен и в конце концов не сможет с вами расплатиться, а я уже сейчас готов перекрыть нужную сумму и увеличить её, скажем, в трое, что скажешь, Денис?

— Ева Се… — начала Юля, вернувшая с обеда, но я шикнула на нее, поднеся палец к губам и понимающая секретарь послушно замолчала.

А я продолжила слушать.

— … засунуть себе эти деньги, Олег. Наше бюро не станет браться за такую грязь.

— Да ладно? Неужели сумма маловата? — рассмеялся Земсков, которого холод в словах Дениса, кажется, почти не задевал.

— Мы с тобой обговорили этот вопрос давным-давно. И совесть не продается, — фыркнул Лазарев. — Катись отсюда, и лучше не возвращайся, если не хочешь нажить себе дополнительные проблемы.

Я услышала шаги, означающие то, что мужчины идут к входной двери в переговорную и резко, на носочках отскочила, в пару шагов оказавшись у стола Юлии, которая тут же понимающе подсунула мне какие-то документы и сделала вид, что что-то усердно мне в них показывает.

Дверь распахнулась.

— Брось, Денис, тебе ли не знать, всё в этом мире продается и покупается. И даже не всегда за деньги. Подумай получше над ценой, которая тебя устроит, — процедил прихрамывающий Земсков, выходя из переговорной.

Он явно был недоволен, однако, встретившись взглядом со мной, плотоядно улыбнулся:

— До свидания, Ева Сергеевна.

— До свидания, — пробормотала я в ответ, так и не поняв сути их разговора.

И когда гость все же покинул наше, оказавшееся неожиданно негостеприимным, бюро, с минуту я, Юля и Лазарев напряженно и молча смотрели на закрывшиеся дверцы лифта так, словно Земсков может снова оттуда появиться, как страшный клоун на пружинке, выпрыгивающий из коробочки.

— Ева Сергеевна, зайдите ко мне, мы не договорили, — пробормотал Дэн, наконец, словно только сейчас вспомнил о моем существовании.

— Разве? А я сказала всё, что хотела, — легкомысленно пожала плечами и направилась в свой кабинет.

Умение Лазарева командовать людьми мне в нем нравилось, оно подсознательно вызывало желание не сопротивляться и сделать так, как он сказал, и было частью той самой притягательной «атмосферы уверенности», что неизменно сопровождала его повсюду, однако я была не в том настроении, чтобы поддаваться очарованию.

К тому же, хоть скользкий Земсков и на меня саму произвел очень противоречивое впечатление, тот факт, что Лазарев столь бесцеремонно вмешался в разговор с моим клиентом, ожидаемо вызвал раздражение.

Тем не менее, Дэн, тоже не собираясь сдаваться, вошел в кабинет следом за мной, захлопнул дверь и буквально выхватил у меня из рук оставленные недавним гостем документы:

— Ты хоть понимаешь, во что чуть не ввязалась? — прошипел он сквозь сжатые зубы, швырнув стопку бумаг на стол, отчего они тут же разлетелись по нему.

— Ну просвети! — выдохнула я, уперев в бедро одну руку, второй я жестикулировала, не в силах сдержать недовольство. — Ты же у нас знаешь всё обо всех, только информацию предпочитаешь выдавать дозированно! Неужто я теперь достойна узнать хотя бы часть великих хитроумных планов самого Дениса Станиславовича Лазарева?!

Судя по его прищуренным глазам и подрагивающей верхней губе, Дэн тоже был зол и не собирался это скрывать.

— Я просто никогда не взваливаю на тебя ту информацию, знание которой может быть опасным, однако вынужден рассказать, поскольку ты уже оказалась в этом дерьме по щиколотку, — сдержался он, чтобы не ответить на моё откровенное паясничество. — Земсков — сын одного криминального авторитета, который сейчас отошел от дел, занявшись собственным пошатнувшимся здоровьем. Его деятельность незаконна и принимать участие в ней ты не станешь.