– Не пожелала? – переспросила Аврора, и ее взгляд потемнел и чуть затуманился – от недоумения и вместе с тем будто от неких неприятных воспоминаний. – Кому нужна такая жизнь – когда нечем заниматься, нет возможности приносить пользу, крепко стоять на собственных ногах? – медленно спросила она. Меж ее темных бровей появилась и тут же исчезла морщинка – знак волнения или страдания.

– Отдельным личностям удобно жить именно так, – сказал Эдвард, гадая, что ее тяготит и почему именно эта тема всколыхнула в ее душе боль. – В том числе и нашей Тине. Вообще-то она неплохой человек – добрая, веселая, простодушная. Но не сумела понять, что подобная жизнь обернется катастрофой. – Он вздохнул и в отчаянии качнул головой. – Мы предупреждали ее – поначалу завуалированно и осторожно, потом открыто. Говорили: запишись в спортзал, найди себе занятие. Она все смеялась и заявляла: муж меня любит и такой, а до остальных мне нет дела. К чему это привело, ты сама видела.

Аврора долго молчала, и, всматриваясь в это светлое благородное лицо, Эдвард жаждал проникнуть в ее сознание и увидеть собственными глазами, какие дивные таинства там свершаются.

– По-твоему, у него это серьезно? – спросила она наконец. – С той, другой девушкой?

– Карл человек основательный и порядочный, – ответил Эдвард. – Думаю, эта его новая подруга вовсе не мимолетное увлечение. Тем более он давно и настойчиво говорил Тине, что им надо серьезно побеседовать, а она, видимо догадавшись, о чем пойдет речь, под разными предлогами избегала этого разговора. Нет-нет. Думаю, их отношения в прошлом. Уже ничего не вернешь.

Во взгляде Авроры отразилась печаль.

– Надо ее поддержать.

Эдвард закивал.

– Конечно. Этим мы вчера и занимались часа два кряду. Теперь будем звонить ей, придумывать для нее разные развлечения. Ничего! – Он сжал кулак и уверенно опустил его на колено. – Справимся. В конце концов, никто не умер. А Тина, если бы не случилось ничего из ряда вон, продолжала бы пухнуть и лениться. Теперь, может, поймет, что так дальше нельзя. Как говорится, все, что ни делается, к лучшему.

Аврора посмотрела на него, и Эдвард ясно увидел в глубине ее темных глаз проблеск не то восхищения, не то удивления.

– Ты ужасно добрый и отзывчивый, – проговорила она, глядя ему прямо в глаза. – Такие теперь тоже большая редкость.

Эдвард махнул рукой и усмехнулся.

– Глупости! Я самый обыкновенный.

– Когда Тина узнала страшную правду, сразу приехала к тебе. Не к матери, не к подруге… – Аврора чуть сузила свои необычайной красоты глаза.

– Просто мы сто лет друг друга знаем, я же говорю! – Эдвард прижал руку к груди, мечтая скорее закончить этот разговор. Он ненавидел, когда его хвалили, всегда чувствовал в такие минуты, что на самом деле он гораздо хуже и зауряднее, что невольно создал видимость благородства или добросердечия и должен возможно скорее вывести обманутых из заблуждения. Тем более неудобно было выслушивать подобные речи от такого столь необыкновенного создания, как Аврора.

– А эта привлекательная особа? – спросила она. – Со стрижкой? Ей важно знать о своей статье именно твое мнение. Почему?

В памяти Эдварда всплыл тот эпизод, когда накануне вечером в его гостиную влетела Шэрон. Он сдвинул брови, задумываясь, что его озадачивает. Воспоминание и слова Авроры почему-то не вязались друг с другом.

– С Шэрон мы тоже давние друзья. Она прекрасно знает, что я из такой семьи, где поневоле пришлось пристраститься к литературе и журналистике. Моя мама литературный критик, а отец всю жизнь работает в редакции одного историко-философского журнала, сейчас он главный редактор. Потому-то Шэрон и заставляет меня читать ее статьи, а потом высказывать свое мнение.

В глазах Авроры, как и вчера, отразился новый интерес. Она улыбнулась.

– Ты их читаешь?

Эдвард пожал плечами.

– Конечно.

– И высказываешь свое мнение?

– Ну да. Что в этом такого?

– Другие не нашли бы на это времени, – с невозмутимым видом сказала Аврора.

– Да и у меня времени в обрез, – проговорил Эдвард, но тут понял, что загоняет сам себя в ловушку, и поспешил исправить ошибку. – Впрочем, «читаю и высказываю мнение» слишком громко сказано. Я пробегаю ее статьи глазами – за завтраком или ланчем, а потом всего в нескольких предложениях выражаю общее впечатление. Вот и все. – Он замолчал, почувствовав, что упорно ускользавшая от него мысль вот-вот сдастся и примет отчетливую форму. – Кстати… Откуда ты узнала про статью? Вчера, когда пришла Шэрон, тебя старательно развлекал Уэстборн… то есть… Ральф. Мне казалось, ничего и никого вокруг ты не замечала?

На губах Авроры все еще светилась улыбка. – Ральф рассказывал о своем отце, которого он в глаза не видел. Точнее, о его картинах; у Пэрис, его несчастной матери, до сих пор хранятся фотографии этих творений. Странные фигуры на пестром фоне. Я совсем не понимаю, что они означают. Может, конечно, потому, что не видела оригиналы. Историю о старшем Уэстборне, исчезнувшем из Нью-Йорка сразу после Ральфова появления на свет, я знаю наизусть. Поэтому слушала вчера Ральфа не слишком внимательно и против воли замечала, что творится вокруг.

У Эдварда все напряглось в груди. Аврора знает мать Уэстборна, не раз слышала семейную историю… Когда они успели?

– У него никогда не было отца? – спросил он больше для поддержания разговора и чтобы замаскировать свое беспричинное раздражение.

– У Ральфа? – спокойно спросила Аврора. – Да, никогда. Он всю жизнь из-за этого страдал. Может, потому и вырос таким… – Она резко замолчала и покачала головой. – В общем, это не важно. А Пэрис женщина редкой доброты. Ужасно баловала единственного сыночка.

Эдвард смотрел на нее, сбитый с толку. Она говорила об Уэстборне так, будто изучила в подробностях, как он взрослел и от чего страдал.

– Пэрис была уверена, что Ральф, когда вырастет, непременно станет известным артистом, все время ему об этом твердила. Поэтому-то его так тяготит сейчас роль продавца надгробий.

– Продавца надгробий? – Новость показалась Эдварду настолько неожиданной, что он не сдержался и покатился со смеху.

– Что тут смешного? – Аврора пожала плечами. – Работа как работа. Конечно, далеко не предел мечтаний, но стабильная и для Ральфа в самый раз. Он ведь ленился учиться, все думал, что пробьет себе дорогу одной только красотой и умением определять, когда и с кем выгоднее водить дружбу.

Эдвард покачал головой.

– Никогда в жизни не подумал бы, что он торгует надгробиями.

– Его родной дядя владелец целой сети похоронных бюро, – объяснила Аврора. – Вот и взял племянника к себе. – Она снова наклонила набок голову и внимательнее всмотрелась в гостя. – Почему я так запросто обо всем этом тебе рассказываю? Ты определенно необыкновенный. Очень располагаешь к себе. Поэтому вокруг тебя всегда столько людей. Твой дом притягивает их как гигантский магнит, – задумчиво заключила она.