и даёт ему возможности, отсутствующие у детей обычных людей. Зато хватает примеров противного.

Здесь идея о всеобщем равенстве вызовет гомерический хохот. Царствующие особы действительно лечат наложением рук и словом своим останавливают чуму; волшебники швыряются молниями и варят чудодейственные снадобья; священники призывают дождь и укрощают молитвой диких зверей; дворяне физически крепче, выносливее и умнее своих подданных. Простолюдины уступают высшим сословиям, это реальность, она очевидна.

А социалисты — есть. Правда, про равенство они не упоминают, у них другие требования. Восьмичасовой рабочий день, доступ к медицине, образованию… Откуда они взялись, сказать сложно. Промышленная революция в Европе произошла благодаря усилиям священников, совместно католиков и протестантов, одинаково заинтересованных в снижении зависимости элиты от услуг чародеев. Медицина, химия, физика развивались в монастырях, многие видные ученые пользовались мощнейшей поддержкой церкви. Французской революции не случилось, зато был свой Бонапарт, вошедший в историю под именем Людовика XVI. Великий монарх, подчинивший Италию, Испанию, успешно воевавший с Австрийской империей, Англией и османами. Его родители погибли во время дворянского бунта и король с детства вынес недоверие к аристократии. Людовик избрал своей опорой в политическом плане низшее безземельное дворянство, а экономически предоставил массу льгот буржуазии. Кроме того, при нём значительно возросла роль Генеральных штатов, в которых третье сословие отныне могло проталкивать устраивающие промышленников законы.

Звучит парадоксально, но именно аристократия помогла с основанием первых профсоюзов. Ей требовался противовес буржуазии. Конечно, многие дворяне сами по себе владели заводами и фабриками, таким образом страдая от требований повышения зарплаты и других, но в целом профсоюзы их устраивали. Погромы и бунты девятнадцатого века убедили фабрикантов в необходимости контроля за рабочей массой, а появление организаций означало появление тех, с кем можно обсуждать проблему и добиваться компромисса. Или просто подкупать лидеров.

К чему я всё это вспомнил? Попал на демонстрацию в Лондоне.

Всё, как положено. По улице катилась толпа под красными и желтыми, в знак благодарности французскому монарху, знаменами, состоящая из заводских рабочих, слегка принявших на грудь для разогрева, вездесущих мальчишек и стервозно выглядящих дам. Боевики и организаторы шествия выделялись сосредоточенностью и спокойствием на общем тревожном фоне. Хулиганьё, неизбежно присутствовавшее на подобных мероприятиях, наоборот, предвкушало хорошую драку. Скорее всего, ожидания оправдаются — демонстрантов наверняка уже ждут «бобби» и нанятые фабрикантами пролетарии из беднейших районов города. Обычно в таких случаях без пострадавших не обходится, так что где-нибудь поблизости должны дежурить медицинские кареты.

Одна из женщин держала на руках маленького ребенка. Где твои мозги, дура? Выбил её сознание из ментального поля толпы и наскоро внедрил ощущение тревоги, заставляя уйти, пока не началось. Иногда мне кажется, что в требованиях консерваторов, упорно отказывающих женщинам в праве голосовать и учиться в высших учебных заведениях, есть рациональное зерно.

— Что вы думаете о движении суфражисток, мистер Синклер?

— То же, что и подавляющее большинство чародеев, мистер Блэкуотер, — ответил целитель, ничуть не удивившись вопросу. — Не наше дело.

Волшебники не голосовали и не могли быть избранными народными представителями в большинстве стран мира. У нас свои органы власти и свои законы. Тем не менее, в одном обществе живем, идеи простецов не могут не отражаться на магах.

— Я имею в виду не отношение к избирательному праву, а остальные их требования.

— Опять-таки, мистер Блэкуотер: не вижу, какое отношение они имеют к нам. Доступность образования у волшебников одинакова, в немногочисленных академиях женщин учится столько же, сколько и мужчин. Работа? Не слышал, чтобы волшебницам запрещали работать. Есть, конечно, области магии, где их успехи минимальны, но точно так же есть и направления, в которых бесталанны мужчины. По опыту могу сказать, что ни разу не встречал зельевара, способного сварить «Пряжу Медеи». Если говорить о политической деятельности, то в Совете Мудрых или Министерстве прекрасный пол тоже представлен более чем достойно… Нет, сэр — суфражисткам нечем увлечь наших дам!

В ответ я хмыкнул.

— Рассуждаете вы правильно, Синклер, однако будьте уверены: свою долю последовательниц движение найдёт. Среди молодежи обязательно появятся те, кто пожелает бунтовать ради бунта.

— Ничуть не сомневаюсь, — пожал плечами целитель. — Однако вряд ли их будет много. Вы же знаете — при необходимости глава рода способен ограничить порывы младших членов семьи.

— Пример Сапфиры Силвермонинг доказывает, что не всегда.

Жуткий скандал из недавнего прошлого. Дитя Священного Дома Серебряного Утра сбежала с обычным волшебником. Ладно, с волшебником из довольно старого и могущественного рода, но всяко не из первой десятки и сам по себе её избранник талантами не блистал. Это событие полощут как среди магов, так и в салонах смертных, приводя в качестве примера всеобщего падения нравов и необходимости более жесткого воспитания молодежи. По слухам, владыка Серебряного Утра пришел в совершенную ярость, поэтому участь беглецов представляется крайне незавидной.

Синклер поёжился. Будучи человеком разумным, он избегал упоминания столь щекотливых тем в разговорах на улице, вне защищенного помещения. Причем — беседуя с наследником другого Священного Дома!

— В целом я согласен с вашими аргументами, — делая вид, будто не заметил его смущения, продолжил я. — У волшебниц, особенно у чародеек, личной свободы значительно больше, чем у женщин из семей простецов, поэтому вряд ли идеи суфражисток будут популярны. В магическом обществе у женщин нет препятствий для самореализации. Тем не менее, большинство сознательно предпочитает сосредоточиться на детях и собственном развитии, игнорируя политическую деятельность.

— У меня довольно большой круг знакомых, — сказал банальность врач. — Условно работающих женщин можно разделить на три группы. Амбициозные леди, слишком энергичные, чтобы сидеть дома. Те, кто вынужден вести активную деятельность в силу статуса. И те, кто в силу обстоятельств лишен поддержки мужа, отца или иных мужчин. Остальные… Моя супруга — весьма сильный флорист, в их кругу у неё репутация хорошего специалиста. К ней регулярно приходят с заказами. Но ей в голову не приходит основать собственную компанию и заниматься профессионально! Зачем? Я обеспечиваю её всем потребным.

— Как госпожа Синклер себя чувствует?

— Благодарю, у неё всё хорошо. Она полностью оправилась от последствий родов!

Жена Питера Синклера, госпожа Мария, урожденная ван Хорн, с детства страдала от многочисленных недугов. Сказывались семейные проклятья, нахватанные предками за почти тысячелетнюю историю. Ей потому и позволили выйти замуж за Синклера, что остальные потенциальные женихи не стремились связать себя узами брака с неспособной выносить ребенка девушкой. При других обстоятельствах целитель из обнищавшего рода рассчитывать на столь удачную партию не смог бы.

Мастерство целителя обеспечило его наследником. Все полагали, что Эдвард станет единственным ребенком пары, и других детей у них не будет. Наше знакомство изменило судьбу.