дверью дрябло зявкнул затвор и полосу выцветших обоев прихожей заслонило бесформенное тело в трениках с большой головой и выпученными глазами. Голова шарахнулась в сторону и живот на мгновенье сжался выдавая удивления как пе6рвую реакцию на увиденное.

— Привет Гриш, он у тебя?

— Кто? — голос был такой же бесцветный как и весь Григорий.

— Михалыч, сейчас к тебе зашел. Я видел. — Григорий открыл дверь шире и испуганно рассматривал в первую очередь двух парней за спиной отца, пытаясь понять к чему все это может привезти и как закончится теперь этот вечер для него. В глубине квартиры послышался шорох и из-за двери показался Михалыч, совсем измученный этой ситуацией.

— Толик. Я не знал. Я даже не мог подумать. Толик извини. Нет, я знал что от него монеты, но что он их у тебя взял. Нет. Толик. Честно.

— Честное пионерское? — с усмешкой проговорил Гоша. — Сейчас разберемся — Он попытался встать рядом с Толиком, но тот зло повернулся к нему и жестко остановил.

— Помолчи. — Затем сделал шаг на встречу сыну, который все еще разглядывал незнакомцев пытаясь понять кто это может быть? Люди в форме, но без формы или, что опаснее, люди без формы, но в отличной физической форме. Второе грозило многим и он оглянулся на окно в глубине квартиры которое было открыто и только занавеска выхлестывала сквозняком как знамя причерноморской страны.. — Ты иди Михалыч. Иди. Твое дело коммерческое ты взял свое, спасибо что показал.

— Толик, я ни чего не показывал. Толик я не знал. Ребят.

— Идите, товарищ. — Попытался грозно произнести Гоша и Михалыч выставив вперед сумку на истертых лямках и пробивая ей дорогу протиснулся по лестнице вниз.

В кухне вчетвером не уместились поэтому так ни чего еще и не сказавший хозяин квартиры прошел в комнату и сел на край старого дивана рядом с которым низкая этажерка была завалена коробками с лекарствами. Стакан недопитого чая с выжитым пакетиком на крае тарелке и раздавленным картофелем стояли здесь как видно уже давно. На стене, напротив дивана, на выцветших обоях, сине бурыми пятнами висело три картины в тонких рамках, а под ними на невысокой этажерке колода книг с сидящими в позах лотоса полупрозрачными индийцами с закрытыми глазами. Еще одно большое индийское лицо с пряной улыбкой и закрытыми глазами как фотография близкого родственника стояло на почетном месте. Такое количество голубоватых обложек книг ни как не вписывалось в выцветшую мебель тесной комнаты.

— Гриш. — Начал тихим голосом Толик присев на кресло прямо перед сыном. — Давай по хорошему, просто верни что осталось и все. Монеты уже у нас поэтому просто отдай и я забуду как этого и не было… Гриш. Он взял книгу которая лежала рядом с недоеденной картошкой и перевернув посмотрел название. Толстая явно русская тетка в серой бесформенной одежде смотрела на него тяжелым взглядом душевно больного существа. Несколько секунд глядя на книгу Толик положил её на грязную тарелку.

— Деньги верни, Деньги. — Грозно заревел Гоша закрывая собой проем двери и вспоминая тех двух в сквере. Он с гордостью представил себя в их роли и ему показалось, что сейчас он не только знает чего хочет, но и добудет это по любому.

— Погоди. — Твердо остановил его Толик и пристально посмотрел в лицо возомнившего себя грозной крышей парня. — Какие деньги. Помолчи.

— Ты пойми, милиция все равно на тебя выйдет в первую очередь и если они еще Михалыча обработают то все сразу поймут и тогда… Тогда что? Тюрьма Гриш. Плохо это. Плохо. Я не знаю зачем ты это. Деньги? Так ты бы сказал я бы дал что мог, я же всегда. Ну, ладно, просто верни, Ты же не успел все продать. — В голосе его послышалась тревога. — Все у тебя? — Сын тяжело дышал и смотрел то на отца, то на парней у него за спиной.

— Или уже продал? — В голосе прозвучала почти угроза.

— Я ни чего не продал. Он пришел, сказал, что мать просила ключ от твоей квартиры я дал.

— Так это они просили. В смысле, мама просила?

— Приходил он, но он сказал, что просила мама.

= Понятно. Мерзавец. — Толик помолчал немного глядя на сына и встав обратился к стоящих за спиной товарищам. — Надо ехать. Может успеем. Далеко, правда. Ребят, подождите в машине, я скоро. — Он передал ключ Гоше и замолчал дожидаясь пока двое вышли за дверь.

— По моему, сынок то у него немного того. — Негромко проговорил Гоша усаживаясь на водительское место.

— Куда делся Димка. Обещал быть рядом и пропал сразу как только начались проблемы. Я думаю, а может свалим пока не поздно. Мы и так многое узнали. Все же ясно. Тот о ком сын говорил и есть тот, кто ограбил Толика.

— Не, не, давай до конца. — Гоша явно испугался, что приятель пойдет на попятную и именно тогда, когда развязка всего приключения случится очень скоро, в ближайшие часы этой ночи. — Димка куда то пропал, это да, но свалить мы же всегда успеем, зато можем поучаствовать в этом приключении. Слышал ехать он куда то собрался, а значит конец фильма близко. Нам Димка еще спасибо скажет.

— Видел книгу что на столе у него лежала.

— Видел. — Усмехнулся Игорь. — И иконы эти индийские.

— Это «Тайная доктрина».

— В смысле, тайная?

— Теософское учение.

— В смысле теософское?

— Ну, магическое.

— В смысле, магическое?

— Блин. Ну, как тебе объяснить. Волшебное что ли.

Гоша задумался с каким то сожалением глядя на приятеля.

— Жень, ну её в баню. Какое волшебное. Тоже мне, в гостях у сказки.

Толик вышел минуты через три и по его сжавшейся фигуре и по выражению лица, неприятно сосредоточенному было понятно, что он решил что делать. Несколько секунд сидели молча в тесной темноте.

— Как понимаю заявление в милицию писать не будете. — Спросил Женька.

— Заявление заберу. — Начал Толик и замолчал. — Он на это и рассчитывал, когда Гришку в это впутывал. Знал, что на сына не заявлю, а один ни чего сделать не смогу. Мразь.

— Так, Григорий то понял что этот, кто он там, сделал. — Гоша сидел рядом и пытался в темноте понять что дальше, опасаясь, что все приключение закончится сейчас, вот так, в отеческих соплях и бессильном всепрощении.

— Что он понял? Да и какая теперь разница.

— Ну, так может и ладно. И правда, если сейчас начинать разбираться, то ваш сын виновен, как не крути. — Женька говорил сочувственно тихо и Гоша понимал куда тот клонит. — Что много