На него уставились самые бездонные голубые глаза, которые ему когда-либо доводилось видеть. Он подумал, что девушка улыбнется и представится, но вместо этого она воинственно уперла руки в бока и не очень-то любезно спросила:

– Что вы здесь делаете?

Белл одарил девушку самой очаровательной улыбкой, на какую был способен. Это, вероятно, одна из служанок Копперпота, и ему надо было с ней подружиться, как и с другими. Это облегчит выполнение миссии.

– Доброе утро, мисс. Как вас зовут?

Рыжая бестия прищурилась. В синем платье с белым фартуком, черных туфельках и с волосами, свернутыми плотным узлом на затылке, она выглядела очень аккуратной, но явно была обозлена, словно шершень.

Судя по акценту, в родне у нее были ирландцы. Белл кашлянул и вежливо поклонился.

– Извините. Я камердинер лорда Копперпота.

Едва ли это было возможно, но рыжая прищурилась еще сильнее. Ее глаза превратились в сверкающие щелочки на прелестном лице.

– Ничего подобного. Камердинер его милости – мистер Бротон.

Белл выпрямился во весь рост и сцепил руки за спиной, всем своим видом демонстрируя сугубо мирные намерения и желание подружиться с этой строптивой горничной.

– Вы совершенно правы, но сейчас его обязанности выполняю я: мистер Бротон приболел.

Девушка скрестила руки на груди и взглянула на него свысока – по крайней мере так Беллу показалось, хотя она была ниже его минимум на полторы головы.

– Все его болезни на дне бутылки, – буркнула горничная.

Беллу пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. Рыжая фурия попала, что называется, не в бровь, а в глаз. Собственная реакция слегка удивила его. Обычно он умел контролировать себя без каких-либо дополнительных усилий.

– Возможно, и так. Меня не проинформировали о причине его недомогания, – легко солгал Белл, но об этом все равно никто не узнает. Кроме того, он впервые за долгое время получал истинное удовольствие от разговора.

Горничная все еще почему-то злилась: уставившись на него горящими глазами, даже ножкой топнула по деревянному полу. В какой-то момент ему показалось, что она попытается его связать, если он направится к выходу. Это ему тоже, наверняка, понравится.

Девушка явно вознамерилась защитить имущество Копперпотов. Молодец. Белл действительно осматривал комнату, поэтому у нее есть основания ему не доверять. Интересно, почему никто не удосужился поставить в известность горничных, что камердинер заболел?

– И кто же вы? Как ваше имя? – спросила она наконец, все еще поглядывая на него с недоверием.

– А как зовут вас? – с улыбкой задал встречный вопрос Белл, искренне наслаждаясь общением.

Ей, судя по всему, беседа не показалась забавной.

– Вы не ответили на мой вопрос.

Ладно. Не было никакого смысла настраивать ее против себя еще больше. Похоже, его чар не хватает, чтобы добиться ее благосклонности.

– Меня зовут Николас. Николас Бакстер.

Она немного подняла подбородок, но глаза оставались подозрительными.

– Бакстер? Правда?

– Да. Ну а вас?

– Вам зачем? – не очень-то любезно спросила она и отступила на шаг. Настороженность так и не покинула ее.

Белл внимательно рассматривал горничную. Он уже давно научился быстро оценивать людей и довольно редко ошибался, вот и сейчас понимал, что она не верит ему. Не верит ни одному его слову. Удивительно недоверчивое создание, даже если сравнивать ее со шпионами, среди которых он вращался все последние годы.

Белл улыбнулся еще шире, и сам сделал шаг назад, чтобы она его не боялась.

– Я назвал вам свое имя, мисс, и думаю, что вы вполне могли бы ответить мне такой же любезностью.

Она смотрела на него так, словно его карманы были набиты фамильным серебром, но через несколько мгновений все-таки расслабилась и ответила:

– Я – Марианна. Марианна Нотли.

– Рад познакомиться. – Белл улыбнулся так широко, что заныла челюсть.

– Поживем – увидим, – буркнула она, щурясь.

Белл вздохнул.

– Я изо всех сил пытался быть любезным. Очевидно, это понятие вам чуждо, – не удержался он от укола.

Ее очевидное недоверие начало его раздражать, но Беллингем умел не только легко поддаваться чарам, но и очаровывать сам. Даже когда кто-то точно знал, что он лжет, это ничего не меняло. Таковы правила игры. Только эта мисс явно ничего об этом не знала.

Марианна, все еще хмурясь, сменила гнев на милость:

– Просто его светлость не любят, когда посторонние шарят в его комнате в его отсутствие.

– Я не посторонний, во‐первых, и не шарил, во‐вторых, – спокойно возразил Белл.

Ну да, шарил, но признаваться в этом мисс Нотли не собирался.

– А мне показалось, что шарили, – буркнула Марианна.

Ее акцент становился сильнее, когда она сердилась. Интересно. Но пора прекращать этот цирк.

– Если лорд Копперпот не любит, чтобы слуги находились в его спальне в его отсутствие, что здесь делаете вы? – спросил Белл, скрестив руки на груди, и фальшиво улыбнулся.

Она расправила плечи и вздернула подбородок, явно оскорбленная.

– Я – горничная леди Вильгельмины! А сюда меня послала леди Копперпот, чтобы положить на место ее шаль! – Мисс Нотли взмахнула шалью у него перед носом в знак доказательства своих слов и прошествовала мимо него к гардеробу.

Белл повернулся к ней и кивнул.

– Что ж, если хотите знать, я собирался взглянуть на одежду его светлости: вдруг что-то надо почистить или починить.

Вид оскорбленной невинности, который он постарался себе придать, сделал свое дело: недоверия стало меньше. Когда девушка обернулась и взглянула на него, в ее глазах уже не было прежнего скептицизма, и Белл воспользовался возможностью перевести дух. С этим созданием все придется начинать заново: рыжая бестия явно была настроена против него.

Можно еще раз попытаться очаровать ее, поскольку спорить с ней, очевидно, бесполезно: это никуда не приведет. Как правило, очаровывать женщин он предоставлял Уорту, но иногда, под настроение, мог заняться этим и сам.

Он слегка наклонил голову, прикусил губу и улыбнулся.

– Пусть я и временный работник, но всегда стараюсь выполнять свои обязанности как можно лучше независимо от того, где нахожусь и по какой причине.

Марианна хмуро оглядела его с головы до ног, все еще не поверив в его искренность. А девушка симпатичная: веснушки на переносице… Любопытно, с чего это вдруг ему пришла в голову такая мысль? Неужели он теперь будет испытывать вожделение к фуриям-горничным?

Она не перестала хмуриться.