Вернувшись домой, Лидия нашла в почтовом ящике письмо. И описание маминых многочисленных приключений отвлекло ее от грустных мыслей. Потом она включила телевизор и рухнула на диван. Отдыхать так отдыхать.

По телеэкрану на бешеной скорости мчались приплюснутые, похожие на лодки автомобили. Один из них не вписался в поворот, снес ограждение и, кувыркаясь и высекая искры, запрыгал по асфальту. Мелькнул белый шлем гонщика. К перевернутой машине бежали люди… Лидия быстро переключила канал, но настроение было уже испорчено.

«Дурацкое занятие! И кто только придумал эти гонки? Чистой воды самоубийство…»

Она вдруг вспомнила, что Герман собирается всю ночь ждать звонка от таинственной незнакомки. А если у него завтра соревнования, он не выспится и… Лидия отгоняла эти мысли, но они упрямо лезли в голову.

«Он, наверно, уже десятый сон видит, а я тут переживаю…»

За окнами была уже глубокая ночь, когда, промучившись сомнениями, Лидия достала листок, на котором рукой Елены был написан номер Зернова.

Герман ответил так быстро, что Лидия на секунду растерялась и молчала.

— Алло, это вы?

— Я…

— Пожалуйста, не вешайте трубку, — попросил он.

Несколько секунд они слушали дыхание друг друга.

— Только не перебивайте меня, — чужим от волнения голосом заговорила Лидия. — Вам не надо было ждать моего звонка. Спокойно ложитесь спать. Не нужно нам ни перезваниваться, ни встречаться. Так будет лучше…

— Лучше для кого?

— Для нас обоих. Не перебивайте меня, пожалуйста, — сказала она и продолжила скороговоркой: — Если же случится так, что я вам снова позвоню — не слушайте меня, просто возьмите и повесьте трубку. Это все несерьезно. До свидания.

Выпалив все одним духом, Лидия нажала на рычаг. «Глупо как, нелепо…» Однако разговор состоялся, и изменить ничего уже было нельзя. В кухне над раковиной она сожгла листок с телефоном в пламени забытой Германом зажигалки, едва успев отдернуть пальцы, когда бумага догорела. А зажигалка пусть останется на память. Бог простит ей это невинное воровство.

По понедельникам Лидия приезжала к Кусковым около девяти часов утра. Ее встречал Виталий Сергеевич, уже в костюме, при галстуке, любезно приглашал в столовую, где на небольшом столике дымились две чашечки кофе, стояла тарелка с разогретыми в микроволновой печи бутербродами, вазочки с десертом. Они не торопясь пили ароматный напиток, обмениваясь легкими, ничего не значащими словами. Банкир дорожил этими минутами, именуя их в шутку «затишьем перед боем», имея в виду изматывающий ритм своей работы. В самом деле, он возвращался домой только поздним вечером, осунувшийся, уставший до изнеможения, Лидия иногда подавала ему ужин, если оставалась в доме на ночь. Она сильно подозревала, что в остальные дни Кусков обходился вообще без ужина, угощаемый только сплетнями да жалобами на портних, парикмахерш и водителей.

Елена спала как минимум до полудня. Лидия успевала разбудить и накормить Митю завтраком, сходить с ним на уроки танца или занятия по теннису, встретить и проводить учителя английского языка, посещавшего своего маленького ученика трижды в неделю. И только когда наступало время Митиного обеда, госпожа Кускова появлялась в дверном проеме спальни в розовом полупрозрачном пеньюаре, потягиваясь с истинно кошачьей грацией.

— А не пора ли мне почистить перышки? — томно произносила она.

Под «чисткой перышек» подразумевалось пение в ванной обрывков каких-то арий под шум массажного душа, раскладывание нарядов на кроватях и пуфах в спальне да двухчасовое сидение перед зеркалом в «поисках лица».

В этот понедельник все было иначе. Не успела Лидия отвести руку от кнопки звонка, как дверь распахнулась. На пороге девушка увидела взбудораженную хозяйку, одетую, с легким, но вполне законченным макияжем на лице.

— Лида, ну что же ты так долго! — Елена схватила гувернантку за руку и потащила мимо столовой, где застыл несколько оторопевший Виталий. При этом она по пути не забывала мельком заглянуть практически в каждое зеркало.

— Что случилось? — Кусков, видимо, был удивлен не менее Лиды.

— Нам нужно поговорить… о своем, женском. Понимаешь?

— Но, Лена, Лидочка не пила кофе! — безнадежно сказал банкир им вслед, но Елена отмахнулась от мужа.

— Лида, я тут подумала… — заговорщицким тоном начала она, едва они оказались в спальне. — Слушай, обидно его просто так отпускать. Ведь он поверил, даже, я тебе скажу, всерьез втрескался!

— Кто? — недоуменно переспросила Лидия, хотя сразу поняла, кого имеет в виду Елена.

— Да Зернов же! Я знаю таких… романтиков. Навоображают себе эдакий идеал, собственную богиню, а обыкновенных баб и за людей не считают. Чего с ними цацкаться, не заслуживают, дескать, даже обращения нормального, не то что любви. Недостойны, понимаешь?

— Не очень.

— Ну как же! Ты вспомни, как он со мной обошелся. Я ведь не последняя дурнушка… да и не дура вроде. Тоже нашел подружку… Ну не хам?!

— Я не понимаю, при чем тут я. — Лидию раздражал безапелляционный тон хозяйки, ее навязчивые интонации.

— Как — при чем? — Елена растянула губы в многозначительной улыбке. — Ты ведь у нас теперь Стелла. Он от одного голоса своей придуманной богини млеет, хотя и в глаза не видел. Ну так не будем лишать его удовольствия!

В ее взгляде и словах девушке почудилась скрытая насмешка. Хозяйка совершенно определенно не считала гувернантку достойной внимания настоящего мужчины. У Лидии мелькнула сумасшедшая мысль принять этот невысказанный вызов. Взять и появиться на следующем приеме без этих очков, с уложенными, как она любит, на одну сторону волосами, перламутровыми тенями, которые так идут к ее серым глазам. И в роскошном костюме. Лидия улыбнулась картинке, в одно мгновение пронесшейся перед ее глазами, но Елена истолковала это по-своему:

— Я так и думала, что ты меня поймешь! По правде говоря, мне главное Кристину отвадить, литовку эту. Ее муж нам только спасибо скажет. А Зернов пусть лучше с нашей Стеллой беседует, раз ему так неймется. Позвоним еще пару раз, пообещаем встретиться… если он с Кристиной расстанется.

И Елена принялась в подробностях расписывать скандальный роман гонщика с женой известного кинорежиссера Михаленко. О том, как ревнивый муж однажды чуть не подрался в ресторане с Зерновым, а потом, под давлением жены, предложил ему исполнять в новой картине автомобильные трюки. Анциферов даже статеечку как-то написал о трогательных отношениях этой троицы. Михаленко на него даже в суд собирался подавать. В игривом тоне, каким Елена пересказывала эти сплетни, легко угадывались пошловатые интонации «друга дома».

— Может быть, все это только чьи-то домыслы, — не выдержала Лидия. — Ваш Анциферов любого готов вымазать дегтем и извалять в перьях.