— Белую, с кружевным жабо, — капризно надул я губы. — Хочу быть таким же шикарным, как и ты.

Лоуренс, выряженный именно в такое вот непотребство с кружавчиками, от изумления захлопал глазами. И я не выдержал, прыснул со смеху и хлопнул его по плечу.

— Ронни, дружище, да насрать мне на рубашку. Я же прикалываюсь.

— Салливан, я тебя убью, плохой, злой мальчишка. Я почти поверил! — он аж притопнул ногой от негодования.

— Приятель, все дело именно в этом — в достоверности изображаемых эмоций, — подмигнул я ему, уже практически разворачиваясь к выходу. Нет, ну сам же нам вечно мозги полощет на тему того, что все попадающее на камеру должно быть отыграно так, чтобы поверил самый привередливый зритель.

— Я уже не рад тому, что из меня вышел такой хороший учитель.

— Лучший, Ронни. Лучший, — показал я ему большой палец.

— Салливан, помни, я рядом и подстрахую, если что.

— Лоуренс, я давно уже большой мальчик, так что обойдусь без подстрахуя. У тебя, кстати, телефончик звонит. — Я увидел знак помощницы режиссера, и-и-и…

— И-и-и… мои дорогие зрительницы, сейчас к нам выйдет один из так волнующих тысячи женских (и не только) сердец «Адских механиков»! — донеслось до нас, и Ронни принялся настойчиво пихать меня в поясницу под свет прожекторов. — Встречайте: мистер Ронан Салливан, он же Дизель, горячий, как то самое кипящее масло на сковородках в аду!

— Давай, мой птенчик, и не вздумай там зажиматься! Заставь их всех хотеть тебя!

Я только фыркнул, выходя под камеры.

Меня не нужно упрашивать — купаться в женском обожании с определенного момента становится не просто стремлением, мечтой любого придурка с членом. Ну а с тех пор, как мою физиономию щедро «украсили» гребаные Скорпы, это стало определенного рода зависимостью, в дозе которой я остро нуждался. А стрематься камер я давно перестал. Когда ты почти полгода живешь под ними постоянно, и даже иногда подлавливают в весьма пикантные моменты, то просто забиваешь.

Темнокожая красотуля, ведущая шоу, с очень годной к употреблению задницей, как и было предварительно согласовано, засыпала меня вопросами о трудном детстве, о жизни у ма и па, о моей роли в работе нашего гаража. Я щедро улыбался на камеру и едва различимым с моего места типа случайно приглашенным зрителям, большинство среди которых составляли как раз девушки. Так что улыбки мои выходили абсолютно естественными. Раз уж на проекте нам приходится общаться в основном с мужиками, то хоть тут есть возможность пофлиртовать безнаказанно. И кто я такой, чтобы отказаться от шанса закадрить кого-то из цыпочек практически по указанию собственного же продюсера?

Я отшучивался, балагурил и чувствовал себя в своей стихии. Даже треклятый шрам, который так портил мне настроение при взгляде в зеркало, по совету стилиста слегка замаскированный якобы небрежной трехдневной щетиной, почти не был теперь виден. В общем, все шло довольно гладко, и я кайфовал от льющегося на меня со всех сторон женского внимания.

Ну и, естественно, под конец зашел базар и о моих многочисленных похождениях. Было оговорено сразу, что копаться в этом особо не станут, хотя как по мне, чего там стесняться? Я свободный любвеобильный парень, злостный ебарь-романтик, как дразнили меня братья. Пофиг, пусть завидуют молча. Ну да, есть у меня склонность обставлять все красиво и западать на очередную чику прям вот сильно. Хоть и ненадолго. Но я же не критикую ни наших с ходу залипших в своих женщинах женатиков, ни остальных братьев, живущих по принципу «куда ночь, туда и сучка».

— А сейчас в нашей студии появится гостья, чьего появления явно не ожидает мистер Салливан, — оскалилась ведущая как-то подозрительно ехидно.

Чё за ху… моторня? Такого в сценарии точно не…

— Встречайте Элизабет Хейти, прекрасную молодую женщину, которая утверждает, что мистер Салливан коварно соблазнил, а затем безжалостно ее бросил! Несчастная, поверив его обещаниям, ушла от мужа, и вот результат — идеальный брак разрушен, а обманутая девушка лишилась всего!

— Какого х… поршня! — рявкнул я, приподнимаясь. — Это ложь!

— Мерзавец! Подлец! — едва влетев в студию, смутно знакомая девица хищной птицей кинулась на меня, выставив перед собой свои сверкающие стразами ногти, но секьюрити оперативно перехватил ее и усадил на голубой диван напротив, что, однако, ее не заткнуло. — Ты разрушил мою жизнь! Разбил сердце и семью! Я теперь в глубочайшей депрессии! Обманщик!

— Да в чем я тебя обманул-то?! — охренел я, судорожно вспоминая, где я мог пересечься с этой бешеной сучкой.

Черт! — чуть не хлопнул себя по лбу. Вспомнил.

Соблазнил, коварно, ага. Еще летом, до всей этой кутерьмы с конкретным наездом Скорпов и началом нашего проекта, который мы замутили для защиты от нападков конкурентов, я завалился в какой-то новый клубешник. И эта обиженка сама склеила меня, да так рьяно взялась за дело, что запустила загребущую ручонку мне в штаны прямо на танцполе, а первый раз отсосала в своей же тачке на парковке, не став и отъезжать от кишащего народом заведения. Оттуда мы сразу двинули в мотель и двое суток не вылезали из постели. Братья мне навтыкали тогда от души за то, что потерялся с радара. Потом мы встречались еще неделю, до того момента, как не выяснилось, что птичка-то замужняя. И да, позже она еще подкатывала ко мне, но на хуй мне такое надо. Я себе карму портить, наставляя какому-то бедолаге рога, не готов. Она ведь, как всем известно, сука и обязательно однажды воткнет эти самые рога тебе в задницу и увенчает твою же башку тогда, когда это будет больнее всего.

— То есть вы утверждаете, мистер Салливан, что не состояли в связи с миссис Хэйти? — запрыгала от нетерпения ведущая, зыркая явно предвкушающе и недобро. Надо же, а еще минут десять назад я размышлял над тем, что вдул бы ей.

— Состоял, но она даже не упомянула о том…

— Состояли, значит, — не дала мне закончить стервозина. — А по чьей инициативе произошел разрыв?

— По моей, но я из принципа не встречаюсь с за…

— У-у-у-у-у-у! — дружно осуждающе взвыли в зале, а «коварно соблазненная» зашлась в новых «вот, он и не отрицает» воплях, переходя на театральные рыдания.

— Выходит, информация верна, и вы не только беспечно разрушили крепкую семью, но и без зазрения совести бросили доверившуюся вам всей душой несчастную женщину!

— Никакая она не несчастная! Да она сама запрыгнула на меня! И кто я такой, чтобы отказать в удовольствии нуждающейся в ласке э-э-э… даме?

Публика засвистела и затопала