– А у вас есть дети? – спросила она.

– Нет, – ответила мисс Уолкер. – Детей нет. Только мы с Коротышем и составляем друг другу компанию.

Замолчав, она погладила любимца, и тот аж задрожал от удовольствия.

– Прелестный песик, – соврала Кейт. Она терпеть не могла собак. Слишком уж много раз она сталкивалась у чужих порогов с этими свирепыми зверями, которые злобно рявкали и вырывались из ошейников, пока хозяева пытались их как-то усмирить. И всегда говорили примерно одно и то же: «Да вы не волнуйтесь, она – или он – не укусит». Однако в глазах у этих тварей ясно читалось то, что они это сделают при первой же возможности. Здешний пес не сводил с нее настороженных глаз, но Кейт старалась не обращать на это внимания.

– Так ведь и не выяснили, когда захоронили тело, верно? – сказала мисс Уолкер. – Я слышала, ему может быть вообще сотни лет. Наверно, это нам не суждено когда-либо узнать.

Кейт что-то промычала, покивала, склонив голову набок. Вовсе не такое рассчитывала она услышать.

– А когда вы об этом узнали? – спросила она. – Ведь вы же живете через дорогу – наверняка что-нибудь да заметили.

– Я, знаете ли, не из тех дамочек, что в каждой бочке затычка, – напряженно повысив голос, ответила мисс Уолкер. – Я не сую свой нос куда не просят.

– Разумеется, нет, – попыталась успокоить ее Кейт. – Но, должно быть, трудно не заметить, когда приезжает полиция и все такое прочее. Я бы, например, смерть как хотела бы выяснить, что происходит, случись такое на моей улице.

Пожилая собеседница заметно смягчилась.

– Ну да, я видела, как приезжала полиция, а уже после этого Джон, который главный на этой стройке, сказал мне, что именно нашли. Он тогда сильно был расстроен. Представляю, как это ужасно – такое откопать! У него был жуткий шок, я даже сделала ему сладкого чаю.

– Как это мило с вашей стороны, – отозвалась Кейт. – Может, вашему другу Джону больше известно, когда этого младенца погребли? Может, полицейские об этом как-то обмолвились?

– Ничего не могу сказать. Джон его видел – младенца в смысле. Сказал, что там только крохотные косточки. Ничего больше не осталось. В общем, жуть!

Мисс Уолкер поднялась сделать еще порцию чая, а Кейт тем временем подхватила блокнот и записала имя прораба и его слова о страшной находке.

Спустя двадцать минут и еще одну чашку чая с двумя кусками сахара Кейт направлялась к конторе стройплощадки – стоящему прямо на земле маленькому вагончику в череде точно таких же, от которого открывалась полная панорама царящего кругом развала.

У двери в контору ее перехватил приземистый мужичок в джинсах:

– Чем могу помочь?

– Здравствуйте. Вы Джон? Я только говорила с мисс Уолкер, что живет по этой улице, и она посоветовала мне повидаться с вами.

Взгляд у мужичка немного потеплел.

– Да, чудесная женщина. Она ведь, знаете, работала моделью, привыкла быть на виду. Но это, надо думать, давно уже было. Она каждый день проходит мимо нас с собачкой и останавливается немного поболтать. Иногда приносит мне кусок пирога или еще какое-нибудь угощение. Ей, наверно, сейчас очень одиноко, когда все вокруг поразъехались.

– Наверняка, – кивнула Кейт. – Тяжко быть уже на склоне лет, когда вокруг все так меняется.

Их мимолетная беседа явно затянулась, и Кейт подумала, что прораб вот-вот извинится и уйдет.

– Простите, я вам не представилась. Я Кейт Уотерс, – сказала она, протягивая тому ладонь для рукопожатия. Обычно людям труднее быть невежливыми, когда пожмут тебе руку.

– Джон Дэвис, – машинально ответил он. – Чем могу быть вам полезен?

– Я из газеты, готовлю материал о найденных на вашей стройплощадке останках, – сообщила Кейт, и прораб сразу развернулся, чтоб уйти. – Для вас это, вероятно, было серьезным потрясением, я так вам сочувствую! – торопливо добавила она.

Джон вновь повернулся к ней лицом.

– Это точно. Вы извините за резкость, но нам тут и полиции хватает. То им надо всех опросить, то оградительную ленту вывесить, и всякий раз приостанавливают нам работы. Так что народ у меня уже нервничает, и мы сильно выпадаем из графика.

– Да, представляю, та еще канитель, – поддакнула Кейт.

– Именно, – кивнул Джон. – Послушайте, мне, если честно, очень не хотелось бы общаться с прессой. Начальник мне мозги все вынесет, если узнает.

Кейт понимающе улыбнулась:

– Забавно, у меня точно такой же начальник! Слушайте, Джон, а давайте-ка заглянем в паб, что тут неподалеку, я угощу вас пинтой пива. Сейчас как раз время обеда, а мне и нужно-то немного чисто справочной информации. Я не стану цитировать вас в статье и вообще упоминать ваше имя.

Дэвис явственно засомневался.

– Пойдемте. Я просто хочу докопаться до факта, кто этот младенец, чей вообще он. Ведь это ужасно, когда малыша хоронят безымянным! Точно какого-то нищего в Викторианскую эпоху.

– Ладно, – согласился Джон, запирая ворота стройки на висячий замок. – Но только по одной.

– Отлично! – широко просияла Кейт.

Вразвалку он двинулся рядом с ней мимо двери мисс Уолкер, и Кейт помахала рукой своей новой приятельнице, стоявшей у окна кухни.

Среда, 21 марта 2012 года

Кейт

Местный паб оказался уже битком набит рабочими со стройки, в нос сразу ударял острый запах сырого бетона, смешанный со вчерашними пивными «выхлопами». Заранее зажав в руке десятифунтовую купюру, Кейт с трудом пробилась к барной стойке.

– Мне один шприцер[5], – заказала Кейт. – А вы что будете пить, Джон?

– Пинту биттер-шенди[6], пожалуйста, – отозвался прораб.

Хозяин паба, пряча глаза за очками в массивной оправе, без лишних слов выставил на стойку два полных стакана и выдал Кейт целую горсть сдачи.

– Ему, поди, должны дать компенсацию от «Школы обаяния», где он обучался приманивать клиентов, – проворчала она, опуская напитки на стол, сплошь усеянный отпечатками донышков стаканов.

– Да не, он нормальный парень, – хриплым голосом сказал Джон и долгим глотком припал к своему стакану. – Просто его паб – на втором этапе сноса квартала, это уже утверждено. Трудно, должно быть, обслуживать тех, кто все тут разрушает.

– Ну да, наверно. А давно уже тут идут работы?

– Несколько месяцев. А кажется, будто несколько лет.

Кейт отпила немного шприцера. Хозяин, паршивец, вместо содовой налил ей лимонада, и теперь его сладость противно обволакивала зубы.