class="p1">– Видишь, сущность слишком глубоко пустила когти в душу несчастной, – с горечью говорил повелитель в таких случаях.

Он собственноручно закрывал глаза убитых и рыл могилу. Он хоронил их ритуально, бормоча слова, природа которых была мне неизвестна. И на месте погребения всегда расцветало дерево. Я понимал, что в любой войне погибают невинные, но сама мысль о том, чтобы убить кого-то, кроме сущности, вызывала во мне ужас. Возможность такого исхода парализовала меня, но Верховный ценил меня за другие качества, а потому не настаивал на том, чтобы я поднимал меч.

Моя благодарность повелителю росла, как и страх перед коварством сущности. Кажется, что в какой-то момент – в какой, не могу точно вспомнить, – я перестал задумываться вовсе. Перестал видеть за родителями сущности отдельных живых людей, а сущность и вовсе не воспринимал как человека. Они все превратились просто в списки из родовых грамот, которые мне нужно было изучить, найти претендентов и отсмотреть на предмет схожести с нужными мне показателями. Дальше я передавал то, что удалось узнать, Верховному Богу и забывал до следующего раза.

Годы шли, сливаясь в десятилетия и даже столетия. Хоть и я стал полноценным членом клана, мне удалось избежать ритуала отсечения языка и своей собственной печати молчания. Повелитель помог мне с этим, применив магию. Неоспоримые плюсы быть на посылках у Верховного Бога. Мой бывший наставник Бартоломеус был давно убит в пьяной драке в одном из питейных заведений Империи. Узнав об этом, я лишь удивился тому, как можно было так бездарно упустить шанс жить долгие и долгие годы. Однако печать наставника больше не жгла меня, освободив, и я быстро забыл о нем.

Но на исходе второго столетия я все чаще вспоминал Бартоломеуса. Кажется, я начал понимать его. Дни смазывались, похожие один на другой. Поиск – слежка – донесение Верховному – небольшой перерыв. И заново. И заново. День за днем, год за годом. Я пристрастился к имперскому вину и меду, который пару десятилетий назад появился в Мидгарде и Яви. У меня не сложилось дружбы ни с кем из своего клана, к женщинам я был скорее равнодушен, а новые люди вызывали у меня лишь приступы тошноты. Иногда я вспоминал себя в детстве – мальчишку, который был влюблен в природу и боялся признаться в этом даже самому себе. Но, пройдя леса, пустыни, горы и моря всех четырех миров, я понял, что больше не вижу волшебства в звездах, не слышу песни в шуме листвы, а от моря меня и вовсе мутит.

Я заподозрил, что долгая жизнь Путешественников является не привилегией, а еще одним способом держать нас подальше от остальных. Иногда в поисках сущности я встречал людей и даже общался с ними (конечно, изображая немого). В их глазах почти всегда горел огонь, они спешили жить. А я… ничего. Ничего не чувствовал.

Лишь механически повторял, как заводная кукла: поиск – слежка – донесение Верховному – небольшой хмельной перерыв. К концу второго столетия своей службы у Верховного я начал мечтать напороться на чей-то нож в одной из таверн, кабаков, трактиров или погребов. И наплевать, произойдет ли это в Империи или Яви.

И вот, когда я находился на самом дне, мой повелитель, прочитав очередной свиток с расписанием дня сущности и ее матери, приказал – и словно в ледяную прорубь меня окунул:

– Думаю, ты готов. Готов встретить сущность один на один.

Еще никогда я так быстро не трезвел.

6

836 год эпохи Каменных драккаров

Мне понадобилось целых две луны, чтобы прийти в себя и очиститься от хмельной отравы, которую я заливал в себя почти триста лет. Верховный настаивал, что я должен быть в трезвом уме во время миссии, и как никогда я был согласен с ним. Мы словно поменялись местами: теперь я получал сведения об очередной жизни сущности, которая должна была вот-вот начаться.

– В этот раз я сумел подгадать и заранее выяснить, в каком из миров искать чудовище, – уклончиво объяснял Верховный.

Конечно, некоторые тайны повелителя мне не дозволялось узнать, даже спустя столько лет службы, а потому я не задавал лишних вопросов, лишь внимательно слушал.

– Эта ипостась невероятно сильна и начала влиять на мать, еще будучи в утробе.

– Как это? – нахмурился я. Тело отчаянно требовало браги, и я был зол сам на себя и на мир вокруг.

– Сущность насылает видения матери, в которых предупреждает ту о моем приближении, – словно нехотя пробормотал бог, но не успел я придумать ответ, как повелитель продолжил: – Мать притворяется безумной, но я следил за ней. Она в полной власти сущности и делает все, чтобы спасти чудовищу жизнь. Мать – охотница в регионе Артемиды.

– Значит, Империя, – я был слегка удивлен. – Нечасто сущность выбирает этот мир.

– Так и есть, – согласился повелитель. – Наше преимущество в том, что сущность почти не знает тебя. Лишь в нескольких жизнях она видела нас обоих или слышала твой голос. А потому тебе будет легче подобраться к ней.

– Вы… хотите, чтобы я убил ее до рождения?

Сама мысль об этом вызвала во мне панику.

– Конечно нет, мой мальчик, – пожурил меня бог. – Мы не убиваем невинных матерей просто так. Конечно, если бедная женщина до сих пор не порабощена.

Я задумался. Мне было достаточно лет, я был опытен и разочарован в жизни и чувствовал себя стариком, хотя и выглядел, как прежде, молодо. И только сейчас у меня есть возможность сделать что-то действительно стоящее для моей миссии. Столько лет прошло между мной, пылким мальчишкой, готовым на все ради благосклонности Верховного Бога, и тем, кем я стал сейчас, – разуверившимся в жизни юнцом с глазами старика. Была ли моя вера крепка до сих пор или же я просто хожу по привычному кругу десятилетие за десятилетием?

Эти вопросы тогда я задавал себе осторожно, толком не произнося их полностью даже про себя. Лишь проблеск, отдаленное эхо разума звучало в моем сознании. Но правда состояла в том, что я был не готов жить своим умом. Слишком долго за меня решал Верховный, и мой собственный внутренний голос чаще всего напоминал речь повелителя.

Когда Верховный посчитал, что я готов, мы переправились в мир Империи, где он покинул меня прямо у колонн Первого Колизея.

– Здесь я оставлю тебя, Маттеус, – сказал бог. – Удачи тебе с миссией. Встретимся в Мидгарде на исходе луны. Я хочу услышать подробности.

В полном одиночестве я проделал путь до