Выудив из кармана пачку влажных гигиенических салфеток, я разорвал упаковку зубами и, расправив сырую бумажную ткань, начал вновь, теперь уже более тщательно, протирать руки.

— Да, домой я доеду сам, на метро… В городе, знаете ли, пробки…

Я уже был на пороге черного входа, когда Мясник, словно опомнившись, выйдя из ступора, окликнул меня:

— А с этой тварью что делать?

— Можете убить…

— Нет! — взревел пленник. — Я же тебе все сказал. Я же тебе помог. Ты должен отпустить меня!

— Чтобы ты предупредил своих и вы устроили нам ловушку…

— Я клянусь, что буду молчать…

— Клятва аморфа! Уссышься от смеха! — Почему я всякий раз забываю, что Тогот всегда рядом?

Но аморф в чем-то был прав. Будь на моем месте кто-нибудь из Посвященных, он бы пленную тварь прикончил и глазом не моргнул. А я… я как всегда смалодушничал:

— И что ты прикажешь с ним делать?

— Прикончи! Будто мало ты нечисти всякой извел.

— Но он…

— Вот тебя бы на нити колдовской энергии насадили, ты бы тоже все рассказал.

— Я знаю, ты говоришь с кем-то… со своим… покровителем… Уговори его. Я стану твоим рабом… его рабом. Я… Я бедный… Я несчастный… Я никого не трогал, никого не убивал… Я беженец, так, кажется, вы их называете… Жертва войны…

— Сейчас ты станешь не только жертвой, но и героем войны… посмертно.

— Но, господин…

— Совсем недавно ты называл меня… — и тут я повторил ту самую непотребность, с которой начался наш диалог.

— Прости меня, господин… Я не разглядел истинную суть вещей… И пусть простит твой господин…

— Мы же не понимаем истинную суть вещей? Это только вам доступно…

— Я слепо ошибался, мой господин… Я навеки стану твоим рабом.

— Если учесть, что живут эти твари подольше моего, то обещание его по сути ничего не стоит, — заметил мой покемон.

— Экий ты циник… Лучше скажи мне, он врет?

— Нет. Как и большая часть его племени, это — трусливая, жалкая тварь.

— А ты смог бы придумать что-то, чтобы эта тварь…

— Все необходимое у тебя в кармане. «Пусть будет уголовник».

Вот ведь гнусная морковка! Он заранее все знал! Знал, что не смогу я прикончить пленного. Заранее все спланировал и молчал! Молчал до последнего! Ну ничего, первое, что я сделаю, вернувшись домой, обрежу телевизионный кабель. А то, судя по цитатам, телевизора мой покемон пересмотрел.

— Тогот, ты… — в этот миг у меня и слов-то не нашлось, чтобы отразить всю глубину чувств к «любимому» Тоготу.

— Ну, что ты, что ты… слова благодарности можешь оставить при себе… По четвергам я не принимаю…

Заскрежетав от злобы зубами, я повернул назад, в торговый зал.

— Я заберу эту тварь с собой, только подгоните ее машину к дверям. Негоже простым людям видеть «таку каку», — а потом, заметив двух горе-охранников, все еще сидевших на полу у батареи, добавил: — А этих заприте на пару дней, потом отпустите.

— Я сам решу, как с ними поступить, — ответил Арсен Арамович таким тоном, что я понял, несчастных не ждет ничего хорошего.

— Вы продержите их в надежном месте пару дней, а потом отпустите, — зловещим голосом повторил я. Уж если я оставлял в живых «языка», то двух громил, которые до последнего момента не подозревали, на кого работают, тем более стоит пощадить.

После, опустившись на пол перед плененной тварью, я не спеша разложил перед собой колдовские принадлежности.

— Ну?

— Да согласен я, — подтвердил аморф, извиваясь на энергетических нитях.

И тогда я начал ритуал порабощения…

…И кого за обиды прикончить, сынок?

И я отвечу: — Убей их всех!

А. Алмазов

Разбудил меня звонок. Вот чего я не люблю больше комментариев Тогота, так это такого хмурого утра. Вчерашние события — штурм общаги, дохнущие твари, пальба, взрыв зеркала, раны, — все осталось во «вчера», словно дурной сон. На смену воспоминаниям пришли боль в суставах и затянувшихся ранах, желание выпить чего-нибудь покрепче и… ненависть к тому, кто столь усердно жал на дверной звонок.

— Кто там? — поинтересовался я у Тогота.

— Сюрпрайс.

— Ну ты и мерзавец…

С трудом переставляя ноги, я запахнул потуже махровый халат и, шлепая тапочками, добрался до входной двери. Даже не взглянув в глазок, я отодвинул ригели и распахнул дверь.

На пороге стоял один из боевиков Арсена Арамовича. Рядом с ним была девушка… нет, девочка. Уроженка Востока. В одной руке — дорожная сумка, в другой — металлический кейс.

Боевик сделал знак рукой, девочка шагнула через порог, и дверь закрылась.

На какое-то время я застыл, онемев. Все, о чем я мечтал в такое утро, так это о подобном визите.

Я хотел спать, все тело ломило от оздоровительных заклятий Тогота. Но на пороге моей квартиры стояла милая девочка. Стройные ножки в сапожках на высоких каблуках, черная пехора с волчьим воротником, огромные, чуть раскосые по-восточному глаза и грива кудрявых, черных как смоль волос. Только не сейчас… Ну, почему бы ей не появиться часа через три, а лучше вообще завтра… или послезавтра. Тогда я успел бы, как говорится, принять ванну, выпить чашечку кофе…

— И? — звук, вырвавшийся из моего горла, больше напоминал икание. В этот миг я больше всего нуждался… в бутылке пива. Вот оно — спасение! Развернувшись, я, словно слепой, ощупью добрался до кухни. Бутылочка ледяного «Амстердама» — вот в чем смысл жизни. Сначала я приложил бутылку ко лбу. А потом, когда ощущение онемения расползлось по коже, сорвал пробку, подцепив крышечку о специальную открывалку в ручке холодильника. Нет, До чего же на Западе заботятся о людях!

Первые два глотка показались неимоверно горькими, а потом алкоголь, попав в желудок, сделал свое Дело, Мне стало много легче. Вновь, приложив бутылку к голове, я отправился в прихожую. Девочка по-прежнему стояла на пороге — сумка на плече, кейс в руке. Лицо ее напоминало маску — кукольное личико с минимумом грима.

— Кто ты? — в этот раз я смог проговорить нечто членораздельное.

— Я?

— Тогот, что происходит?

— Судя по всему, твой приятель, уголовник, прислал оплату.

— Странный у него посыльный.

— Если я хоть немного разбираюсь в хачиках, то эта девочка — часть оплаты.

— Сам ты хачик, морковка недоделанная!