В этот период начинаются проблемы, типа красных гвардейцев, высыпаний на коже, причем в порой в таких местах, что сказать стыдно.

Но для меня самым страшным оказалась, как раз постоянное желание жрать.

И вот именно тогда, словно решив окончательно добить мою фигуру в борьбе за стройность в нашей школьной столовой открылся кафетерий с самыми нежными булочками в мире.

Они буквально таяли во рту. Вот серьезно. И не надо посыпки, глазури, начинки. Просто румяная корочка, скрывающая сладкую мякушку.

И именно тогда, моя обычная подростковая грудь, стала расти совершенно, не пропорционально телу. Стремительно. И очень болезненно.

Я сначала, даже обрадовалась. И думала, что буду нравиться парням.

Но они только издевались, называли меня дойной коровой, постоянно стремились ущипнуть, полапать.

И окончательный удар в эту самую крупную грудь, я ощутила, когда, слезно, жалуясь своим подружкам на несправедливость судьбы, получила очень неприятный ответ.

Оказывается, я специально вырастила грудь, чтобы забрать все мужское внимание. Кто-то даже сказал, что я кочанами ела капусту.

Ну ладно, понятно, что в двенадцать лет сложно мыслить логично, но совсем порвать из-за этого отношения? Я не понимала. Я и сейчас не нахожу ответа на вопрос, почему они так поступили. Все одноклассницы повернулись ко мне спиной.

Мне, определенно, стало сложно находиться в школе, тренировки я забросила, да и дома в то время начался откровенный треш.

Но всегда были булочки.

Они меня и спасали. С ними не надо было напрягаться. Они не кричали. Не обвиняли. Не унижали.

Кушай, кушай, Даша и будет у тебя все хорошо.

«Хорошо» не наступило.

К проблемам прибавился лишний вес. А теперь вот прибавилась болезнь по имени Марк, который и написал мне это СМС.

Больше некому.

Именно он, как-то сидя со мной на лавочке в парке, придумал прозвище "Булочка.

В тот день, Марк посасывал мне мочку ушка. Так что бедра сжимались, а между ними уже начинался откровенный потоп.

И Господи... Его язык, его рука на моем бедре, его хриплый шепот: Сладкая булочка, буквально таешь на языке.

Другая бы, наверное, оскорбилась, а я вспомнила о своей любви к этому мучному изделию, о том, от какой депрессии оно меня уберегло и умилялась.

А теперь он пишет про трехочковый.

Зачем? Где и что я должна забивать?

Я уже забыла с какой стороны к мячу подходить.

Ответы на все эти вопросы настигли меня с утра. В виде сногсшибательной улыбки Марка Синицына.

* * *

Утро. Все куда-то спешат. А я плелась, словно кто-то тащил меня на учебу на аркане. Неприятные мурашки страха и неизвестности стекали тоненькой струйкой пота по спине.

Я зашла в вуз, постоянно оглядываясь и ожидая очередного удара в спину. Но вроде бы все было тихо.

Да и Марк, болтающий со своей компанией выглядит вполне мирным.

Но я все равно не решалась выйти из-за угла, ждала, когда он зайдет в кабинет и сядет на самый дальний ряд.

Но он все не уходил, а трель первого звонка оповестила о начале занятия. Через пять минут прозвучит второй, так что народ начал растекаться из коридора, словно косяки рыб в океане.

А Марк, в отличие от своих дружков, оставался все там же.

Он стоял возле аудитории, невероятно привлекательный в своих излюбленных джинсах с принтами ММА и чуть обтягивающей черной футболке. Не хватает банданы, биты и можно идти на «дело».

«Так хочется, чтобы это «дело» было с тобой, правда Даша?» — шепчет мне голос, и я усиливаем воли, которой как вы уже успели убедиться не обладаю, заталкиваю подальше.

Марка, как скалу вода, обтекали студенты, спешащие на первую пару. До прихода нового преподавателя оставалось буквально пять минут.

Я хотела тоже показаться рекой, незаметной, прозрачной, но скала неожиданно передвинулась, преграждая мне дорогу.

Это разумеется, вызвало недовольство и создало пробку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Правда один, не слишком добрый взгляд Синицына, словно появление полосатой палки регулировщика, быстро все разрулило.

И теперь эта палка явно была направлена на меня.

И меня вообще жуть как смутило, что я думаю о его палке. Поэтому стойко держу взгляд прямым, чтобы не показать дикого желания сорвать к черту, с него джинсы и посмотреть на то, чего я случайно лишь коснулась.

Или… не только посмотреть.

— Ты так и будешь пялиться на мою ширинку, или мы поговорим? — усмехнулся Марк уголком губ, и я поняла, что, черт возьми, поднимаю взгляд.

Вот же идиотка, озабоченная.

— Нам есть, о чем? — вспоминаю вчерашнюю перепалку. – Я помнится…

— Хорошо, что я не злопамятный, — беспечно пожимает он плечами и прислоняется к косяку двери в истинно мужской позе. – И готов взять тебя в сегодняшнюю игру.

— Какую игру? — слабо соображаю. В голову почему-то приходят только постельные.

— Баскетбол, Малышева. А ты, о чем подумала? — снова ухмыляется он, а меня уже начинает трясти.

Значит сообщение было не шуткой?

— Ты же любишь? – допытывается он.

«Тебя? Ни капельки», — думаю я, стоя прямо, не двигаясь. Теряюсь в зелени его глаз, словно в джунглях, где длинные лианы обвивают мое горло и сдавливают. И дышать почти нечем.

— Малышева, ты играла в школе? — наседает он, а во мне вспыхивает раздражение.

Что ему нужно?

Как же проще было хотеть его на расстоянии. Потому что еще ближе, и я просто накинусь на него с мольбою меня поцеловать.

— Даже не представляю с кем тебе пришлось переспать, чтобы узнать, чем я занималась в школе.

Он хохочет, откинув голову, привлекая к себе немало женского внимания. И остро раздражая меня эти. Выбить бы ему зуб. Один маленький зубик.