— Пройдём в камеру для магических действ, поставлю печати и удалюсь. Позднее зайду и отведу тебя к Натиэль, девочка извелась в ожидании. Ты оденься потеплее, снаружи холодно, в небе вообще мороз жуткий, и хорошенько вооружись. Здесь неплохая коллекция, покои для мятежного эльфийского князя готовили, любившего позвенеть сталью.

При последних словах она странно на меня взглянула, мельком, почти незаметно. К чему бы? Происхождение у меня отнюдь не благородное и эльфов в генеалогическом древе вроде нету.

— Какой нынче месяц?

— Второй зимний, месяц Оленя, в империи его называют студнем.

Ничего себе. Получается, я отсутствовал около месяца. Ощущение, будто провёл взаперти всю зиму.

— Всё готово, господин, — уважительно склонил голову в поклоне Хазнак. С его тонких губ, искривлённых в счастливой улыбке, стекала кровь, а узкие, слегка раскосые глаза, привыкшие ко тьме Подземья, сияли нездешним, жутким светом.

Игнас спрятал отвращение за непроницаемой маской безразличия. Тёмные эльфы провели жертвоприношения, и на переносном алтаре, потемневшем от пролитой на него крови, скалились в гримасах боли и ужаса отрезанные головы светлых братьев, а вырубленные в камне знаки тёмного божества полыхали чёрным огнём, источая магическую Силу.

Группу фанатиков обнаружили по всплеску демонической энергии, захлестнувшей всю поляну, где проводился ритуал, и послали бойцов проверить, кто посмел убить охрану у границ Лунного сада.

Скорый приход аллиров не волновал пришедших из подземных городов убийц. Тёмные эльфы, облачившиеся в лучшие доспехи и вооружившиеся ритуальными отравленными клинками, с нетерпением ожидали появления стражей. Дюжина светлых, охраняющих пределы священных земель, погибла сегодня на алтаре, четверым повезло умереть от ран и избегнуть съедения демонами.

Тёмные под предводительством старого жреца Хазнака дрожали от предвкушения резни и собственной смерти. Они пришли убивать и быть убитыми в честь Цатогуа. Прожить жизнь, отправляя к божеству его врагов, и пасть в битве, принеся себя в жертву, дабы обрести вечный покой, растворившись в сущности бессмертной жабы, либо переродиться по её воле, — таков удел жреца — убийцы.

Презирая поклонение тёмным божествам, Игнас, тем не менее, ни словом, ни жестом не выказал истинного расположения к старику Хазнаку. Он коротко кивнул, отвечая эльфу. Пусть жрецы пребывают в заблуждении. Один из сотни переродится в демона, удостоившись имени «Дитя Бога». Остальных девяносто девять бессмертная жаба сожрёт. Обычная статистика, вполне устраивающая преданных последователей и совершенно противоречащая устремлениям и принципам Игнаса.

Когда‑то в юности он чуть не стал тёмным жрецом. Сотни лет назад его выкупили на рынке рабов служители храма Голгорота для воспитания по правилам своего бога. Не удайся тогда побег и не встреть Огнеглаз Учителя, он посвятил бы своё бытие подземному божеству.

Ночного Охотника передёрнуло от мысли о служении демонам, и он, отвернувшись от жрецов, пристально посмотрел на виднеющуюся вдалеке растительную стену Исиланта, именуемого иначе Лунным садом. Им предстояло штурмовать её и прорубиться в святая святых Клеймёного дома, совершив небывалое. На то они и Первая Тройка — осуществлять кажущееся невозможным.

Жрецы, переполненные силой тёмного божества, не сделают погоды при штурме. Все четыре десятка, ответившие на зов Игнаса и с радостью согласившиеся принять смерть, погибнут на ветвях живой изгороди. Они сделают пролом в стене, в который проникнут Ночные Охотники. Дальше предстоит бой с древнями, дриадами и хранителями храмов. Со смертными сражаться Игнасу и Тиамару несложно. Сложности начнутся с появлением соседей Клеймёных — храмовников Карубиала. Они придут, и совсем не из‑за помощи проигрывающему дому Лунного Клейма. У всех свои личные мотивы в операции, кроме Тиама. Он выполняет задачу, поставленную Фанаэлионом, не более того.

Фанаэлион преследует собственные цели, и, возможно, в них не входит выживание тройки. Сверхопасное задание, а на эльфе вытаскивание группы из Исиланта и вообще Эладарна, выдёргивание из‑под носа у многочисленной охраны Лунного сада после выполнения всех задач. Пожелай он, и Игнас с Тиамаром останутся наедине с армией взбешённых эльфов.

Тогда придётся показать самовлюблённому ублюдку, почему они составляют костяк первой тройки. У Игнаса готов план на случай предательства. Покинут эльфийские земли они не без трудностей, но живыми, и затем найдут Фанаэлиона.

— Красный Охотник сошёл с небосвода, пора начинать, — сказал следящий за беззвёздным небом Тиам.

Игнас жестом отдал приказ тёмным жрецам занимать места для штурма.

— Бедняжка Натиэль живёт в центральной башне храма, в моих покоях, — поведала Смуглянка, бесшумно ступая по крутым ступеням винтовой лестницы.

Сейчас она походила на воительницу. Тунику сменили серые лосины и блуза с короткими рукавами. К опоясывающему девушку широкому ремню крепились помимо множества мешочков ножны двух кинжалов — наверняка не единственного оружия, имеющегося у эльфийки. Предплечья защищали кожаные нарукавники, а голени укрывали облегчённые поножи из дублёной кожи. Неведомые умельцы на них сделали орнамент, похожий на сплетение плюща и вязи магических знаков.

Новый наряд подчёркивал красоту фигуры Смуглянки куда лучше туники. Идя за ней след в след, я невольно залюбовался видом сзади, и тут же одёрнул себя. Нет, признаться, зрелище передо мной открывалось весьма соблазнительное, сбивающее с мыслей. Слегка покачивающая бёдрами Авариэль приковывала взгляд, словно магнит железо. По сравнению со скромной Натиэль Смуглянка казалась необыкновенно яркой и даже непристойной в манере одеваться и в поведении. Они совершенные противоположности друг друга, точно мягкий бриз и тропический ураган, и у каждой собственные достоинства.

Интересно, почему Натиэль — Наташа решила дожидаться меня вместо пребывания во дворце батюшки в окружении придворных дам? Неужели действительно переживает девчонка.

Мы поднимались из подземелья, преодолевая бессчётное количество коридоров и анфилад комнат. Из ниш выступали разного размера статуи ксаргских зверей и эльфийских воителей, пол был выложен цветной плиткой в колдовские мозаики. Сводчатые потолки — высокие в комнатах, низкие в коридорах — украшали растительные орнаменты, и порой казалось, будто идёшь по музею под живой крышей.

Я почесал середину груди. Туда Авариэль поставила печать, аккурат на месте шрама от магического кинжала. Запечатывание она проводила кровью, смешав свою с моей и нанеся мне на корпус узор из алых знаков. При произнесении заклятья паутина печати распространилась по всему телу, затем сжалась в красную многоугольную фигуру размером с небольшую монету на шраме. После запечатывания я перестал ощущать айгату. За прошедшие седмицы свыкся с чувствованием энергий вокруг, и вдруг вместо полноты восприятия настала пресная реальность обычных человеческих ощущений. Будто часть тела ампутировали.