– Бардер не…

– Волшебство иного рода, – уточнила Тетушка. – Но вполне настоящее.

Перед трактиром собралась небольшая компания проводить Катриону. Она предпочла бы обойтись одной Тетушкой, но слишком многие спрашивали, когда она уходит.

– Ты знаешь, что будешь представлять всех нас, – напомнила ей тетя. – Как-нибудь справишься и с парой лишних пожеланий на дорожку.

Катриона шла пешком. С собой у нее было лишь одеяло и немного запасной одежды, и на своих двоих она двигалась быстрее, чем на любой лошадке, какую они с тетей могли бы нанять. Местные животные (не считая тех, что держал лорд Прендергаст) отличались медлительностью. Деньги, которые им с Тетушкой удалось накопить, она спрятала под юбками в маленьком потайном сверточке. Обременяли ее главным образом тетины амулеты, хотя большой тяжести они не добавляли. Их набралось столько, что она привязала их к поясу кусочками бечевки. Теперь они качались и мерцали вокруг нее, словно она надела лишнюю юбку, к удивлению окружающих собранную из всего, что нашлось в разоренном сорочьем гнезде. Зато они будут кормить, успокаивать и защищать ее в дороге. И конечно, у нее был собственный редкий дар, хотя и не сказать, чтобы кто-нибудь, особенно она сама, мог бы счесть его полезным. Она застенчиво помахала рукой, собравшись идти, и все помахали ей в ответ. Даже кузнец Нарл вышел во двор перед кузницей и приветственно поднял руку с зажатым в ней молотом.

Длинный зеленый туннель под деревьями, который так не понравился герольду, доставил Катрионе изрядное удовольствие. Когда она вышла на первый тракт, туда, где заканчивалась Двуколка и начинались просторы ее родины, то была поражена. Равнины перед ней как будто тянулись бесконечно – или почти бесконечно, поскольку вдалеке маячили горы. Катриона никогда прежде не видела гор. Как и ничего подобного извилистой путанице зданий и дворов, составляющих городки, через которые она проходила. По малолетству она совершенно не запомнила поездку в Двуколку к тете после смерти родителей, но готова была поклясться, что никогда в жизни не видела ничего похожего на то, чем любовалась сейчас.

Катриона встречала других людей, направлявшихся на именины, и, как оказалось, была единственной, путешествующей в одиночку, – это наблюдение принесло ей некоторое сомнительное удовлетворение. Некоторые как будто прихватили с собой всю свою деревню или хотя бы семью. Многие были обвешаны амулетами от собственных фей. Она подумала, что всех, кто отправился в дальний путь впервые, можно опознать по количеству и затейливости амулетов.

Дошла Катриона быстро. Она шагала легко и проворно, без труда протискиваясь сквозь медлительные и неуклюжие многочисленные процессии. Когда крупные дороги оказывались слишком людными, она уходила в поля и леса. Животные никогда ее не тревожили, а она была слишком хорошо воспитанной деревенской девушкой, чтобы топтать чужие посевы. Поначалу она добывала себе еду сама, но чем ближе подходила к столице, тем меньше невозделанных земель оставалось вокруг, и Катриона не упускала возможности хоть иногда заказать горячую трапезу в трактире или на постоялом дворе, но в основном питалась с рыночных прилавков. Один из тетиных амулетов подсказывал ей, кто из продавцов ведет дела честно.

Другой амулет позволял Катрионе спать на деревьях без риска рухнуть вниз, поэтому, если не удавалось найти подходящий стог сена, амбар или живую изгородь, она выбирала дерево. От ночевок на деревьях всякий раз затекала шея, но она предпочитала их сну на земле без укрытия, несмотря на амулеты от грабителей.

Путь до столицы занял пятьдесят один день. Вероятно, благодаря превосходной работе очередного Тетушкиного амулета Катриона нашла крохотную уютную комнатку в трактире на окраине и намеревалась переждать там оставшиеся девять дней до именин.

В комнатке она изводилась от тесноты и замкнутого пространства, но на заполненных толпами улицах было еще хуже. Она то радовалась тому, что одна, то тосковала по знакомым лицам. Чаще всего она вспоминала Бардера и Флору, но скучала сильнее всех по тете. Шум толпы не утихал даже по ночам. Казалось, здесь собрались уличные акробаты, актеры и певцы со всей страны. Праздничное возбуждение, кульминацией которого должны были стать именины, неизменно нарастало, и с каждой ночью в городе становилось все больше и больше пьяных и буйных людей. Катриона начала спать, накрыв голову подушкой, но и это не помогало. В обмен на мытье посуды и помощь повару в трактире ей назначили особую цену за комнатушку, что помогало сберечь небольшой запас денег и занять время.

Но все же эти девять дней оказались долгими и беспокойными.

В день именин Катриона поднялась на заре и волновалась так, будто должна была сыграть ключевую роль в сегодняшних событиях, а не остаться ничем не примечательной частицей тысячной толпы зрителей. Она твердо решила пройти в ворота, как только те откроются, и подобраться как можно ближе к… к чему бы то ни было. Ей то и дело вспоминались слова Тетушки: «Мне кажется, тебе понравится маленькая принцесса». И хотя Катриона ни капли не сомневалась, что ничуть тогда не погрешила против правды, на нее как будто наложили гейс[1], и теперь она должна была постараться изо всех сил.

Когда она подошла к воротам, они все еще были, а перед ними столпилась в ожидании целая толпа. Давку отчасти сдерживали запоздавшие путешественники, которые решили сберечь драгоценное утреннее время и легли спать прямо там. Теперь их невозможно было ни разбудить, ни сдвинуть с места – такое уж веселье царило в городе предыдущей ночью. Катриона все же оказалась в числе первых нескольких сот гостей, прошедших за ворота на роскошную просторную лужайку. Она никогда не видела такой ровной и красивой травы и даже не сразу обратила внимание на высокие столбы, увитые лентами и цветами, огромные белые шатры с развевающимися на верхушках королевскими знаменами, нарядные ливреи людей, медленно расхаживавших по помосту, где были накрыты ряды щедро украшенных столов для знати. (Настил был сооружен достаточно высоко, чтобы, даже сидя, ни один из придворных или лордов не оказался ниже, чем самые высокие люди из толпы, которые, возможно, стоя примутся тянуть шею и разглядывать вышестоящих.) В центре располагался еще более высокий помост, где установили колыбель принцессы, почти неразличимую за золотым и лиловым шелком и розетками.

Напор все прибывающих людей отвлек Катриону от созерцания, она пришла в себя и метнулась к ограждению, установленному в нескольких футах от столов знати. Оно представляло собой обычные шнуры и ленты, натянутые между тонкими белыми столбиками, но его назначение поясняли выстроившиеся за ним стражники. Хотя они и сами выглядели скорее украшением, чем охраной, все же стражники оставались стражниками, а роскошные пояса на их нарядных мундирах оттягивали мечи. Заметив их, толпа слегка успокоилась.

Люди начали подыскивать себе места для сидения. Пришедшие первыми, довольные собой, противились посягательствам опоздавших. Появились новые королевские стражники и стали улаживать разногласия, пока страсти не накалились.