– Воин, блин!.. – хмыкнул Бушуев, закуривая папиросу и держа автомат под мышкой. – Разрешаю гранатой. И это… бди у выхода, а то рванут из пещеры наружу, сметут на хрен. Будь готов срезать.

– Так точно!

Через минуту возни на невысоком, но обрывистом берегу под ним ухнул взрыв, но за секунду до него что-то произошло. Что-то из ряда вон, выбивающееся из обыденной колеи. Егоров, не успевший перехватить лямку ремня пулемета и направить его стволом к лазу после броска гранаты, заметил мелькнувший расплывчатый силуэт. Будто кто-то невидимый выскочил из пещеры.

– Мимикрим… – вскрикнул было Егоров, но переливающийся, почти прозрачный мутант на бегу схватил солдата в охапку и без труда побежал с ним в реку, расплескивая по сторонам брызги.

Сержант дернулся, на миг опешил, тлеющая во рту папироса выпала, руки вскинули автомат, мушка начала догонять серебристые от лунного света следы мутанта с хрипящим Егоровым в качестве ноши. Тут же возникла мысль, что стрелять в мимикрима нельзя, потому что можно легко задеть рядового, но и позволить унести твари солдата сержант Бушуев никак не мог. И он нажал спусковой, осторожно поведя стволом вниз, под лапы убегающего монстра.

Фонтаны воды взметнулись вверх ровной цепочкой, еще и еще. Раздался рык зверя, в которого, видимо, попала пуля. Зато прервался вопль пулеметчика. Сержант выругался. Он понял, что хищник унес добычу и что…

…Из наполовину обвалившейся после взрыва гранаты пещеры вслед за пыльным облаком появилась еще одна фигура. Бушуев обомлел, вскинул АК-12, но автомат только щелкнул бойком несколько раз – магазин был пуст. Хватать нож уже не осталось времени. Перед сержантом вырос словно ниоткуда мужик с изуродованным… нет… с целым, невредимым лицом… нет… с мордой… с физиономией полузверя-получеловека. Бушуев вскрикнул от страшного облика незнакомца, вышедшего из тучи поднятого разрывом гранаты песка и лесного мусора, от его смрадного дыхания.

– Вендетта! – только и промолвил мужчина в старой изношенной сталкерской экипировке, и в следующий момент его рука с вытянутой, словно копье, ладонью, резко вошла в живот Бушуева, прямо под бронежилет.

Вояка вскрикнул, глаза его округлились, а зрачки наоборот стали сужаться, жизнь стремительно покидала организм бойца, тело его обмякло, но, удерживаемое убийцей, все еще не падало. В последний миг сержант увидел вполне человеческие черты лица своего губителя и его глаза. Узкий прищур, но вертикальные, зеленые зрачки. Как у зверя.

Теперь это и был зверь!

А потом сержант Бушуев умер.

* * *

Гарнитура какое-то время шипела и издавала обеспокоенный голос лейтенанта, потом был треск кустов и окрики, редкие выстрелы, хаотично мечущиеся лучи фонарей, матерная ругань. А через несколько минут в эфир Зоны полетела тревожная команда майора Лапердина:

– Застава, в ружье!

Они боялись его и уважали, тянулись к нему и шарахались. Каким бы ужасным зверь ни был, он держался на почтительном расстоянии, они искоса поглядывали на неведомое существо Зоны, которого еще вчера не было, а сегодня он уже владел их мутантскими мозгами, правил балом и стал неким кукловодом. Контролером. Ни одна тварь не могла даже подумать о нападении, о противостоянии этому псевдочеловеку: от него исходил не только ментальный посыл, влияющий на зверей, но и огромная сила. Такая, что давит, ощущается всеми фибрами, каждой клеточкой мутировавшего в Зоне организма.

Корсар глядел на этих уродов и чудовищ и испытывал двойственные чувства: с одной стороны, он никогда не думал, что окажется среди всей этой своры монстров, что будет контролировать их поведение и действия, влиять на них; а с другой – он по-прежнему побаивался их. Он понимал, что нужно победить в себе этот страх, ибо зверье чувствует, когда от кого-то исходят флюиды боязни, но утопить в себе эти ощущения было сложно. Твари рычали и визжали, скрежетали клыками и шипели на все лады, играясь, дерясь или охотясь, и сталкеру нужно было как-то смириться с этим, принять их своим разумом, при этом еще и смирившись с пониманием того, что он теперь сам стал хрен знает кем: мутантом или все еще человеком, но с потусторонними способностями.

Его до сих пор не покидало чувство душевной боли от ощущения себя существом, переступившим грань дозволенного, человеческого и звериного, от боли физической, которая хоть и таяла постепенно, уходила прочь, но все еще терзала отдельные органы. Видимо, метаморфозы, произошедшие с ним вследствие попадания в кровь флюида поврежденного пулей артефакта «мумие», запустили необратимый процесс регенерации тканей и реконструкции всего организма.

Корсар плакал и рычал, дико хохотал и выл, корчился от боли и орал, казалось, на всю вселенную, проклиная Бога и Зону, тут же моля о пощаде и прося прощения. Он буравил землю пальцами, пинал кусты и подворачивающихся под ногу тварей, снова стонал, падая на колени и скрючиваясь в нелепой позе. Больше всего его донимала душевная боль. Он перестал быть человеком, он теперь мечтал убить всех людей в Зоне, считая их главным и единственным злом, мстить за то, что они сделали с ним. А самое главное, он понимал, что больше не увидит свою милую дочурку, что не сможет помочь ей, потеряв редчайший лечебный артефакт, а даже если и найдет новый, ему уже нет места за кордоном, ему не выбраться из Зоны в шкуре мутанта.

Проклятье!

Корсар в очередной раз затих в позе эмбриона в куче сухой желто-красной листвы, которую сгреб руками под себя. Два псевдопса, обнюхивая воздух и косо поглядывая на него, ходили полукругом в пяти метрах, больше охраняя его, чем любопытствуя. Звериный инстинкт подсказывал им, что это новая и главная сила в Зоне, что его нужно уважать и лелеять, беречь и любить. А еще – подчиняться. Безоговорочно и сразу.

Одинокий мимикрим стоял в стороне возле корявой березы и смотрел на корчащегося Корсара. Зверь в сгорбленной позе сам был похож на эту карликовую березку, только старше нее и страшнее. Он пялился на псевдочеловека, издающего стоны, и ждал его приказа. Ментального посыла. Чтобы хоть чем-то помочь хозяину, облегчить его муки, отогнать его страхи, умертвить его врагов. Мутант застыл в одной позе и ждал.

– Мне нужны вещи тех солдат, – сказал вдруг Корсар, перестав терзаться в мучениях, серое болезненное лицо его просияло, глаза заблестели. – Да, мне нужно оружие тех убитых нами вояк. Ты слышишь меня, хороняка?! Найди и принеси мне все.

Мимикрим покорно склонил морду с обвисшими щупальцами, издал короткий резкий клич и исчез. Когда треск сучьев и шорох листвы под его лапами стих, сталкер повернулся к псевдопсам, замершим при его взгляде.

– А вы дуйте к заставе вояк и все там вынюхайте: сколько людей, где, что делают, куда двигаются и чем пах… воняют. Ясно?

Звери припали на передние лапы, холки вздыбились, клыки обнажились.

– Исполнять! – гаркнул Корсар, выпрямляясь и вставая.

Псы вскочили и метнулись в кусты.

– Будь проклят тот день и час, когда я стал такой же тварью… А-а-а-а!