Бет прищурилась и кислым голосом поинтересовалась:

— Ты хочешь сказать, что эти джинсы меня полнят?

Рид прищелкнул языком. На такой вопрос как ни ответишь — все будет не слава богу.

— Ничего подобного. Ты не толстая. Ты здоровая. Ты идеальная. Тебе нет нужды худеть.

Она закатила глаза, и ее тон стал страдальческим.

— Папа, у меня нет анорексии.

— Вот и хорошо. Я просто хотел сказать, что нужно пойти в магазин и купить джинсы другого размера. — Он слабо улыбнулся. — Ты слишком быстро растешь, доченька. Хочешь пройтись по магазинам? — Зажим для галстука все норовил выскользнуть у него из пальцев — они уже не были такими ловкими, как раньше. — Я подумал, что девочкам нравится ходить по магазинам…

Бет быстро взяла выполнение сложной задачи на себя: поместила зажим в нужное место и опытной рукой провела по галстуку. Выражение лица, которое он терпеть не мог, исчезло, сменившись лукавой улыбкой и озорным блеском в глазах.

— Я обожаю ходить по магазинам. Готова поспорить, что могу провести шесть часов в одном только «Маршалл-Филдз». Свитера, джинсы, юбки… А туфли? Только представь!

Рида передернуло: он слишком живо представил себе все это.

— Послушай, так нечестно!

Она рассмеялась.

— Маленькая месть за то, что назвал меня толстой. Значит, хочешь пойти со мной по магазинам, да, папочка?

Его снова передернуло.

— Честно говоря, удаление нерва без новокаина кажется мне куда менее болезненным. А тетя Лорен не сможет с тобой пойти?

— Я спрошу ее. — Бет наклонилась и поцеловала его в щеку. — Спасибо за деньги на обед, папочка. Мне пора.

Рид смотрел, как она стремительно уходит, а за ней мчится мокрый щенок. Хлопнула входная дверь — это Бет выскочила на улицу, — а он сидел и смотрел на кровать в грязных отпечатках от лап собаки, которую дочь упросила подарить ей на день рождения. Он понимал, что если хочет спать на чистых простынях, то лучше сменить их самому. Но тут его нос уловил дразнящий аромат кофе. Бет не забыла щелкнуть выключателем на кофеварке, потому он решил простить ей отпечатки лап на постели. Несмотря на случающиеся иногда перепады настроения, она хорошая дочь.

Рид душу бы отдал за то, чтобы она такой и оставалась. Он покосился на фотографию на тумбочке. Кристин спокойно смотрела на него, как и все одиннадцать лет. Сидя на краю кровати, он взял фотографию и вытер рамку рукавом рубашки. Кристин наслаждалась бы взрослением Бет: всеми этими походами по магазинам, задушевными беседами… Он подозревал, что даже «особое выражение лица» ее бы не расстроило. Когда-то он проклинал этот мир за то, что у его жены не будет возможности все это пережить. Но сегодня… Он поставил фотографию снова на тумбочку так, чтобы в точности накрыть свободный от пыли прямоугольник. Одиннадцать лет спустя гнев сменился грустью и смирением.

Что было, то прошло. Он набросил на плечи пиджак и встряхнулся. Если он задержится, то попадет в пробку и опоздает.

«Кофе, Соллидей, и в путь!»

Он как раз выезжал, из гаража, когда зазвонил мобильный телефон.

— Соллидей слушает.

— Лейтенант Соллидей? — Говоривший явно был в ужасе. — Это Джозеф Дауэрти. Я только что вернулся с рыбалки, и отец сказал мне, что вы звонили.

Джо-младший. Наконец-то. Рид припарковался и достал блокнот.

— Мистер Дауэрти, очень жаль, что я вынужден был связываться с вами таким образом.

Тяжелый вздох.

— Значит, это правда? Мой дом сгорел?

— Боюсь, что так. Мистер Дауэрти, в кухне мы обнаружили труп.

Потрясенное молчание.

— Что?!

Рид пожалел, что не может разговаривать лицом к лицу, но потрясение было, похоже, вполне искренним.

— Да, сэр. Соседи сказали, что вы наняли девушку присматривать за домом…

— Д-да. Ее зовут Барнетт, Кейтлин Барнетт. Мне рекомендовали ее как человека ответственного. — От ужаса его голос сорвался. — Она мертва?

Рид словно наяву увидел обугленное тело и подавил вздох: «Да, мертвее не бывает».

— Мы предполагаем, что обнаруженный труп принадлежит девушке, которую вы наняли, но расследование еще не закончено, и мы не можем знать наверняка. Мы были бы благодарны, если бы вы дали нам возможность самим сообщить ее родственникам.

— Ра… — Он откашлялся. — Разумеется.

— Когда вы вернетесь в город, мистер Дауэрти?

— Мы собирались остаться здесь до пятницы, но постараемся вернуться уже сегодня. Я узнаю время вылета и перезвоню вам.

Рид бросил телефон на пассажирское сиденье, но тот снова зазвонил. На экране высветилось слово «Морг».

— Соллидей слушает.

— Рид, это Сэм Баррингтон.

Баррингтон, их новый судмедэксперт, заступил на службу, когда прежний эксперт ушла в декретный отпуск. Прежний эксперт знала свое дело и была проницательной и привлекательной дамой. Баррингтон… Ну, он тоже знает свое дело. И тоже проницателен.

— Привет, Сэм. Я еду в офис. Что у тебя?

— Жертва — женщина, чуть старше двадцати лет. Насколько я могу судить, рост у нее был метр пятьдесят пять — метр шестьдесят.

Сэм не стал бы звонить, чтобы сообщить столь банальную информацию. У него есть что-то еще.

— И?

— Прежде чем резать, я сделал предварительный рентген. Думал, что череп будет расколот на мелкие кусочки.

Именно так обычно и происходило. Когда тело подвергается воздействию высокой температуры… Иногда череп буквально взрывается от давления.

— Но он не был расколот.

— Нет, потому что давления не было: воздух выходил через отверстие от пули.

Рид не удивился. Но теперь ему точно придется делиться. Он займется поджогом, а полицейские — трупом. У этого дома слишком много нянек. Он поморщился. Какая банальщина!

— Есть свидетельства отравления дымом?

— Туда мы еще не добрались, — беззаботно откликнулся Сэм. — Я буквально через минуту начну вскрытие, так что можешь приезжать в любое время.

— Спасибо. Приеду.

Когда он свернул на тихую, усаженную деревьями улочку, пошел сильный дождь, и пришлось включить дворники. С тех пор как Рид в последний раз сотрудничал с Отделом расследования убийств, утекло много воды, но он подумал, что лейтенант Марк Спиннелли, скорее всего, все еще там работает. Марк — человек прямой. Риду оставалось только надеяться, что детектив, которого ему выделит Спиннелли, не окажется занудой и всезнайкой.

Понедельник, 27 ноября, 08:30

У Мии Митчелл замерзли ноги. И это было тем более обидно, что сейчас они могли бы находиться в тепле и удобно возлежать на стуле, в то время как ее желудок с благодарностью принимал бы третью чашку кофе. «Но ничего этого нет, потому что я здесь», — горько подумала она. Она стояла на тротуаре, с краев поношенной шляпы падали капли холодного дождя, а она, как идиотка, пялилась на собственное отражение в стеклянных дверях. Она сотни раз проходила через эти двери, но сегодня все иначе. Сегодня она одна.