– Разве тебе не нужно перед отъездом навести порядок?

– Да, – сказал Хью, сознавая, что жена права. – Да, может быть, я вернусь сегодня ближе к вечеру.

Он повернулся к работающему без звука телевизору; запись снова прокручивали с начала, потому что больше показывать и обсуждать было нечего. «Сообщается о нескольких погибших» – но даже в этой фразе было что-то туманное, неопределенное, потому что не уточнялось, кто погиб, как, где. «Вчера я видел по крайней мере одного, висящего на веревке», – подумал Хью, в который уже раз гадая, почему эти кадры, которые он видел в прямом эфире вчера вечером, сегодня утром не вошли в выпуск новостей.

– Я по тебе скучаю, – сказала Келли.

– И я по тебе тоже. По всем вам. У Элли все в порядке?

– Да, у нее все хорошо. Ты же ее знаешь, иногда она на чем-то зацикливается. А вчера она очень расстроилась из-за того, что показывали.

– Точно, ничего хорошего там не было. – Хью выключил телевизор. Он не мог говорить со своей женой, глядя на это – куча тряпья рядом с машиной, которая могла быть человеческим телом, какие-то существа среди деревьев.

– Сообщишь мне, когда вернешься домой, – сказала Келли. – Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Бифштекс.

– Отлично.

Попрощавшись, они закончили разговор, и в номере вдруг наступила полная тишина. Эти мгновения одиночества после того, как он поговорил по телефону со своими родными, всегда были самыми тяжелыми. Старые механические часы на ночном столике отсчитывали секунды, откуда-то из другого помещения маленькой гостиницы доносились приглушенные звуки еще одного телевизора.

До завтрака еще целый час. Хью отправился в душ.

* * *

– Доброе утро, – сказала хозяйка гостиницы. Сегодня ее блузка была застегнута на все пуговицы. – Выбирайте себе столик, накладывайте кашу. Я подойду через пару минут и приму заказ.

– Спасибо, – ответил Хью.

Улыбнувшись, хозяйка удалилась. Хью прошел в обеденный зал, радуясь тому, что в нем уже сидят другие люди. Супружеская пара индусов с дочерью, женщина средних лет с переносным компьютером и два парня в спортивных костюмах, изучающие карту. Парни громко разговаривали и смеялись, а девочка корчила им рожи. Один парень ответил ей тем же, и девочка прыснула.

Звучала приятная музыка, не настолько громкая, чтобы навязчиво липнуть, но достаточно громкая, чтобы придавать некую интимность разговорам. Внешне никто не казался обеспокоенным или встревоженным. «Быть может, они еще не видели новости», – подумал Хью. Он кивнул мужчинам, улыбнулся женщинам, после чего устроился за столиком у окна. Наверное, новости они видели, но это не произвело на них впечатления. Парни, по всей видимости, задумали какое-нибудь приключение – поездку на велосипедах по болотам или, возможно, кросс вдоль берега моря. Семейство, вероятно, отдыхает в отпуске или приехало погостить к родственникам. А женщина, очевидно, здесь по делам, уже работает в половине восьмого утра.

Все эти люди такие же, как он. Они не паникеры.

Келли, называя его так, всегда произносила это слово мягко, и на то были причины. Его родители погибли в автомобильной катастрофе, в которой также серьезно пострадала их дочь: у нее были переломы нескольких ребер и ключицы, а также открытая черепно-мозговая травма. Кости давно срослись. Но вот ушная раковина получила множественные серьезные повреждения, и в сочетании с внутренним кровоизлиянием в мозг это привело к практически полной глухоте, что резко изменило жизнь как самой Элли, так и всех ее близких. Это был самый страшный день в жизни Хью. Из того, что удалось установить по полицейскому протоколу и показаниям очевидцев, следовало, что причиной аварии стала лиса, внезапно выскочившая на дорогу. Отец резко выкрутил руль, машина налетела на бордюрный камень и, опрокинувшись, врезалась в кирпичную стену. Элли почти ничего не помнила о самой катастрофе и о том, что произошло за несколько часов до нее. Потерю памяти девочка считала такой же страшной травмой, как и потерю слуха, поскольку ей отчаянно хотелось восстановить то, чем она занималась со своими дедушкой и бабушкой. Своим родителям Элли говорила, что чувствует себя так, будто лишилась последней счастливой встречи с отцовскими родителями, и Хью порой ночью лежал, не в силах заснуть, гадая, где они были и что делали. Быть может, они сводили Элли в кино. Возможно, как-нибудь она, смотря фильм, как ей кажется, впервые, вдруг вспомнит его конец.

Хью изо всех сил старался двинуться дальше, однако в самые тяжелые, самые пессимистичные моменты без труда оправдывал собственное паникерство. Он готов был протянуть цепочку событий к худшему мыслимому концу. Скажем, Джуд попросил на день рождения скейтборд, родители уступили, и он в первый раз вышел на улицу покататься. Другие родители беспокоились бы, что ребенок упадет и сломает руку. В воображении Хью падение приводило к перелому руки, после чего Джуд весь в слезах брел бы домой, переходя дорогу, он терял бы сознание и оказывался под колесами мчащейся машины.

Умственная гимнастика нередко получалась у Хью невыносимо жуткой, но он ничего не мог с собой поделать.

Накануне вечером и затем ночью, забывшись беспокойным сном, Хью проделывал то же самое с этим пугающим выпуском новостей.

– Что вам принести?

Пока Хью грезил наяву, к нему подошла хозяйка гостиницы, и он подскочил на месте от неожиданности.

– Ой, милок, я не хотела вас напугать!

Она крепко стиснула ему плечо, и у Хью внезапно мелькнула постыдная мысль: «Интересно, со сколькими гостями она трахалась у них в номере?» Эта оскорбительная и, вероятно, абсолютно несправедливая мысль появилась так же внезапно, как и сама женщина.

– Ничего страшного, – улыбнулся Хью. – Полный английский завтрак, пожалуйста. И кофе.

– Уже несу. А вы накладывайте себе овсянки.

Хозяйка ушла, не дожидаясь ответа. Хью обвел взглядом зал, остальных гостей, каждый в своем собственном мирке, в своей собственной жизни. Парни за соседним столиком изучали карту, один из них поднял взгляд.

– Горный велосипед? – спросил Хью.

– В каком-то смысле, – ответил парень. Лет двадцати с небольшим, в отличной форме, с тем небрежным закаленным видом, который можно приобрести только от постоянного пребывания на свежем воздухе. – А также немного побегать и немного полазать по горам.

– От одного побережья до другого, – подхватил его приятель. На вид он был постарше, волосы у него уже начинали редеть, но он оставался таким же подтянутым. – Сегодня после обеда начинаем в Полперро и через два дня финишируем в Тинтагеле. Хочется надеяться, наши жены еще будут нас там ждать!

– То есть через Бодмин, – сказал Хью.

– Точно, это мой самый любимый город на всей земле, – сказал первый парень. – Каждый день нужно делать что-нибудь такое, от чего дух захватывает, верно?

Хью поймал себя на том, что страшно завидует этим парням. Они казались совершенно беззаботными, готовыми проводить все свое время, исключительно удовлетворяя собственные желания. Сам Хью как-то провел целый восхитительный год, готовясь к своему первому марафону, вскоре после рождения Элли. Он осуществил свою мечту, пробежал марафон чуть меньше чем за четыре часа, и начал думать о том, что делать дальше. Но вмешалась работа. Затем появился Джуд, и свободные часы в его жизни как-то сами собой усохли до свободных минут. Хью не бегал вот уже больше года, хотя частенько подумывал о том, чтобы достать из шкафа кроссовки. Он брал их с собой всякий раз, когда по работе уезжал из дома, в аккуратной картонной коробке. Наверное, они уже покрылись плесенью.