вселяет уважение, – крякнул тот. – Вынужден признать вашу правоту. Сейчас все оформим, коллега. Поверьте, нам совершенно нечего скрывать и нечего бояться.

Из-за всех юридических проволочек из салона Лена и Дорошин вышли только через час после того, как переступили его порог. Упакованную в бумагу и перевязанную бечевкой картину Виктор бережно нес под мышкой. В доме Киреевых покупку торжественно установили на стул в гостиной, распаковали, и девочка в голубом платье предстала любопытным глазам Киреевых и их гостьи.

Эдик с профессиональным интересом впился в портрет взглядом. Дорошин с легкой улыбкой наблюдал за старым другом. Несмотря на пятидесятилетний юбилей, Киреев совершенно не изменился. Все то же удлиненное лицо, чуть раскосые глаза, взлохмаченные вихры, полные, четко очерченные чувственные губы и длиннющие ресницы на зависть девицам.

Осмотрев портрет, он чуть слышно присвистнул.

– Слушай, Вить, а ведь вы, пожалуй, купили довольно ценную штуку.

– Ты можешь определить авторство?

– С одного взгляда? Нет конечно. Но твоя жена права. Это кто-то очень знакомый.

Он сделал шаг назад, открывая обзор стоящей за ним Нине. Невская бросила взгляд на картину, ойкнула и прижала руку к губам.

– Этого просто не может быть! – воскликнула она. Еще раз посмотрела на картину и повторила все в том же изумлении: – Этого совершенно не может быть. Это невозможно.

Глава вторая

Елена Золотарева против своей воли чувствовала какой-то душевный трепет. Привороживший ее портрет девочки, не успев попасть в дом Киреевых, сразу произвел неизгладимое впечатление. По крайней мере, Нину Невскую ему удалось потрясти довольно сильно. Вон стоит, хлопает глазами, будучи не в силах членораздельно объяснить, что именно совершенно невозможно.

Ни в какую мистику Елена, разумеется, не верила, но о силе художественного образа знала не понаслышке. Кем бы ни была голубоглазка на портрете, в ее жизни, несомненно, произошло что-то трагическое. А запечатлевший ее неизвестный художник обладал огромным талантом, раз сумел выразить мучительный ужас в глазах безмятежного, казалось бы, ребенка.

– Чего не может быть, Ниночка? – ласково спросила Татьяна.

Лена уже успела выяснить, что Невская приходилась Эдику Кирееву крестницей, а потому и он сам, и его жена относились к молодой женщине с искренней теплотой.

– Такого совпадения, – объяснила Нина.

Понятнее не стало.

– Вы уже где-то видели эту картину? – предположил Дорошин.

– Да. То есть, конечно, нет. Она просто очень похожа на другую. То есть девочка похожа, не картина. Хотя и картина тоже, просто я в этом не очень разбираюсь.

– Нина, может быть, ты нам все объяснишь, а то мы совсем запутались? – Киреев добродушно улыбнулся.

Невская провела рукой по лбу.

– Да, конечно. Простите, я себя так глупо веду. Просто это все очень-очень странно. Видите ли, за неделю до Володиной гибели мы с ним отправились в путешествие. Мы обожали так проводить выходные. Садились в машину, несколько часов ехали по дороге, болтая обо всем на свете. Заранее прокладывали маршрут, чтобы захватить как можно больше интересных мест. Потом доезжали до конечной точки, останавливались в отеле, ужинали в ресторане. Назавтра мы осматривали все достопримечательности, проводили вторую ночь, а наутро отправлялись в обратный путь. Мы и в Новгороде были, и в Твери, и в Вологде, и в Суздале. А в тот, последний раз это был Рыбинск.

Лена слушала внимательно. Отчего-то все, что говорила Нина, казалось ей очень важным. И муж, она видела, тоже навострил уши, хотя обычно он не был охоч до чужих житейских историй. Если они не были связаны с произведениями искусства, конечно.

– Мы остановились в частном отеле, – продолжала свой рассказ Нина. – Он был новый, только открылся. Его владелец выкупил комплекс старой усадьбы, довольно сильно разрушенной, и восстановил ее, пусть и не полностью. Это была такая чудесная усадьба, расположенная в черте города, но при этом создающая иллюзию, что ты за его пределами. Ныряешь в ворота – и оказываешься в другом измерении. Когда-то там был сад. Точнее, он никуда не делся, просто принадлежит теперь муниципалитету. А в частном владении остался лишь бывший барский дом, в котором и размещен отель, а также флигель, в котором, кажется, обосновался его владелец. Еще беседка есть. Чудесная. Мы в ней вечером сидели. Там воздух такой волшебный. Пахнет липами и соснами одновременно. Представляете?

Лена вздрогнула. Липами и соснами пах воздух в ее сегодняшнем сне.

– В общем, в отеле, в простенке лестницы между первым и вторым этажами, висела картина. Портрет мальчика лет тринадцати. Такой… дореволюционный. Ничего особенного. Мальчик в белой рубашке, сидящий в беседке, наподобие той, что стояла во дворе. Но дело в том, что этот мальчик был точной копией нашего сына Никиты. Просто одно лицо. Мы с Володей даже глазам своим не поверили. Возникало стойкое ощущение, что этот портрет писали с нашего сына, если бы это было возможным сто лет назад. Ну и Никита был, конечно, младше, чем мальчик на портрете, но это не уменьшало сходства. Разумеется, мы захотели узнать историю картины. Обратились к девушке на стойке регистрации, она пригласила владельца отеля. Он очень приятный человек. Рассказал, что картину нашел в одной из забитых хламом кладовок, когда осматривал здание перед реставрацией. Она оказалась кисти довольно известного в прошлом художника, поэтому владелец отеля решил ее оставить. Портрет нуждался в небольшой реставрации, но в целом сохранился неплохо. В общем, когда мы объяснили, в чем дело, и показали фотографии Никиты в телефоне, этот человек подарил нам портрет.

– Просто взял и подарил? – удивился Киреев. – Несмотря на то что знал о его ценности?

– Да. Мы были готовы его купить, но он и слышать ничего не хотел. Сказал, что ничего не понимает в искусстве и не хочет возиться с оценкой. Мол, мальчик действительно одно лицо с нашим сыном, поэтому пусть они соединятся. Так он сказал. В общем, из той поездки мы вернулись с этим портретом. Володя загорелся идеей узнать, кто тот мальчик, который на нем изображен, но не успел. Через несколько дней его сбила та машина.

Невская замолчала, видимо, будучи не в силах справиться с эмоциями.

– То есть тайну сходства с вашим сыном вы так и не установили? – пришел ей на помощь Дорошин.

– Нет. Мне было не до этого, сами понимаете. Хотя я все держу в голове, что надо бы этим заняться, раз Володе это было так интересно. Но руки пока так и не дошли.

– А портрет вы оставили у себя?

– Да, конечно. Он – напоминание о нашей последней совместной поездке. Нам было в Рыбинске так хорошо. Легко,