«В кабинете военкома было душно и накурено, — пишет в своих неопубликованных мемуарах Герой Советского Союза майор береговой службы в отставке Л.М. Павличенко. — Поминутно хлопали двери. Охрипший военком с сизо-красным лицом что-то доказывал пришедшим к нему людям. Он ошалело посмотрел на меня и сказал:

— Медицинские кадры будут призывать с завтрашнего дня…

Затем он отвернулся, видимо, считая разговор со мной законченным.

Я достала из сумочки свидетельство об окончании киевской Снайперской школы и положила перед ним. Военком раздраженно заявил, что военно-учетной специальности “снайпер” в его списке нет. Потом добавил что-то ироническое по поводу ОСОАВИАХИМа, женщин, которые почему-то хотят быть солдатами, но не соображают, как это трудно. Короче говоря, он заставил меня покинуть его кабинет.

На второй день я пришла снова. Военком был тот же, но говорил со мной иначе, более вежливо. Судя по всему, он уже знал, кто такой снайпер, или получил определенные указания на этот счет. Голос его звучал по-другому:

— Приказываю вам явиться на сборный пункт завтра в 10.00. Сейчас зайдите в комнату № 3 для оформления документов…»

Воинский эшелон с одесскими призывниками, которые еще не приняли присягу, не получили обмундирования и оружия, двое суток шел к западной границе СССР через железнодорожные станции Ак-Керман, Сарата, Арциз. Ранним утром 28 июня 1941 года новобранцы выгрузились из вагонов. Их построили и повели к ближайшему лесу. Здесь располагались тыловые части 25-й стрелковой дивизии. Вновь прибывших накормили завтраком и выдали им форменную одежду. Под звуки отдаленного боя — разрывы снарядов и пулеметные очереди — они приняли присягу у развернутого знамени дивизии и выслушали короткий рассказ военного комиссара о ней.

Дивизия не зря называлась Чапаевской. В 1919 году ею действительно командовал легендарный герой Гражданской войны Василий Иванович Чапаев. В 1933 году это элитное воинское соединение первым в Красной Армии удостоилось награждения орденом Ленина.

Перед началом Великой Отечественной войны чапаевцы занимали участок обороны по берегам рек Прут и Дунай в Молдавской ССР и Измаильской области. Штаб дивизии располагался в городе Болград, командовал ею полковник А.С. Захарченко. Румыны, которые одновременно с германской армией перешли нашу границу, здесь в первые дни своего наступления никаких успехов не достигли. Более того, 24 июня один батальон 25-й дивизии на бронекатерах переправился через Прут у города Кагул на румынскую территорию и разгромил вражескую заставу, захватив в плен 70 солдат и офицеров.

Однако вскоре храбрым чапаевцам пришлось оставить эти рубежи и под напором превосходящих сил противника с боями отходить к селам Новая Ивановка, Червоноармейск и Криничное, а потом и дальше — к Арцизу и Татарбунары. В середине июля советские войска уже находились на берегах реки Днестр. Наше командование предполагало, что они, опираясь на Тираспольский укрепленный район, смогут задержать противника, не допустать его в Одессе. Но тут полки и дивизии РККА продержались только 12 суток, с 26 июля по 8 августа…

После принятия присяги Павличенко определили рядовым красноармейцем-снайпером в 54-й имени Степана Разина стрелковый полк, в первый батальон, вторую роту, первый взвод. Однако оружия она не получила: не только снайперской винтовки с оптическим прицелом, но даже и самой обыкновенной «трехлинейки» Мосина. Всем новобранцам вручили лишь лопатки (для рытья окопов) и по одной гранате (на тот случай, если фашисты все-таки прорвутся через передовую). Винтовки они могли взять только у своих раненых или убитых товарищей. Такой случай Людмиле представился после очередного налета вражеской авиации, и она потом писала: «В миллион раз горше ждать, когда погибнет однополчанин, который стоит рядом с тобой…»

На равнинных пространствах от реки Днестр до реки Южный Буг, от города Тирасполя до города Одессы постепенно возникал настоящий военный хаос, и управлять войсками становилось невозможно. Все перемешалось в неоглядных степях Северного Причерноморья. Целые многотысячные корпуса вместе со своими командующими попадали в окружение и плен. Генералы и полковники гибли в обычных пехотных перестрелках. Полками и батальонами командовали капитаны и лейтенанты. Некоторые дивизии существовали теперь лишь на бумаге. Разрозненные остатки их бродили по дорогам, пытаясь пробиться к своим. Вот как описывали эти события бойцы 9-й армии Южного фронта:

«Отход от границы был ужасен: жара, пыль, самолеты сверху, танки с флангов, артобстрел, крики и стоны Раненых, которые лежали на повозках, а убитых хоронили кое-как — в воронках, не делая отметок на картах, где кто похоронен. Части покидали границу ночью, а с наступлением дня занимали оборону на промежуточных рубежах до следующей ночи. Теперь будем ночами идти, а днем лежать в обороне. Скоро станет неустойчивой связь дивизии со штабом армии, а потом и полков со штабом дивизии. Это будет называться “полуокружением”. Давно нет газет, радио и хлеба. Скоро не станет патронов…

Ежедневно у нас большие потери. Противник буквально висит на хвосте, а мы наносим ему урон совсем небольшой. Начинаем экономить патроны… Из двух рот сделали одну, из двух взводов — один. Отделения ликвидировались сами собой. То есть потери несли ежечасно, а достать противника было нечем: мы давно без полковой артиллерии и минометов, а пока они были — то без снарядов и мин. Почти все походные кухни разбиты снарядами, а в уцелевших нечего варить…»

Однако 25-я дивизия находилась на крайнем левом фланге образованного 25 июня 1941 года Южного фронта (командующий генерал армии И.В. Тюленев, в составе фронта — 18-я и 9-я армии, 9-й особый стрелковый корпус, 55-й и 7-й стрелковые корпуса, 5 авиадивизий, а также другие воинские части). Главный удар противника пришелся севернее, в направлении Кишинев — Яссы — Бельцы — Могилев-Подольский. Потому даже 12 июля дивизия, отступая, сохраняла высокую боеспособность и всю довоенную боевую и тыловую структуру. Три стрелковых полка — 54-й имени Степана Разина (командир — полковник И.И. Свидницкий), 31-й Пугачевский имени Фурманова (командир — подполковник К.М. Мухамедьяров), 263-й Домашкинский имени Фрунзе (командир — майор С.И. Султан-Галиев) — составляли ее пехотную основу. Всего же в рядах чапаевцев числилось 15 075 бойцов и командиров, 147 гаубиц и пушек разных систем, 141 миномет, 169 станковых пулеметов из 175 положенных по штату. Плохо обстояло дело только с военной техникой. Из танкового батальона в 60 машин уцелело лишь 15. Остальные пришлось бросить из-за серьезных поломок и нехватки горючего…

Заполучив простую винтовку Мосина с открытым секторным прицелом, снабженным перемещающимся по прицельной планке хомутиком, Людмила почувствовала себя увереннее. Она отлично стреляла также и из этого оружия. Но при отступлении было не до снайперских засад. Войска перемещались слишком быстро. Павличенко вместе с другими бойцами 54-го полка днем занимала позицию на огневых рубежах и отбивала атаки румын, ночью пешком, иногда — на повозках, запряженных лошадьми, совсем редко — на автомобилях — двигалась со своей частью на восток.