— А-а-а, — только и сказал Пол. Однако по голосу было ясно, что его это позабавило.

— За двадцать четыре часа мне позвонили петь человек, чтобы предупредить о не в меру любознательном незнакомце. А Бен с приятелями — у них есть мотоциклы…

— Бен с приятелями?

— У меня учится младший брат Бена — Мэттью. Но, вообще-то, они вовсе не такие крутые, как может показаться. Так вот, Бен с друзьями натянули на себя черную кожу, рванули в Огасту и поинтересовались у этого детектива, кто его нанял. Тот сказал, что какой-то толстосум из Индианы. Это мог быть только ваш дед. Так зачем он наводил обо мне справки?

— Насколько я понимаю, теперь вас уже никто не беспокоит.

— Что?

— Вы сказали «наводил» в прошедшем времени.

— Ну, естественно, они его вежливо попросили больше обо мне не расспрашивать.

— Вежливо? Вы это называете вежливым?

Мирабел, нахмурившись, посмотрела на трубку, затем снова поднесла ее к уху.

— Что вы хотите сказать?

— Как я слышал, они упомянули о возможном налете на офис детектива некой банды под названием «Головорезы из Форт-Кента» темной глухой ночью.

— Что-о?! — Мирабел аж задохнулась. — Они сказали, что любезно объяснили, как люди в Форт-Кенте не любят, когда чужие суют нос в их жизнь. — Затем не выдержала и расхохоталась: — И он согласился, что это действительно некрасиво! Так, во всяком случае, парни мне рассказывали.

— Полагаю, они не хотели лишать вас розовых очков.

— В общем-то, я догадывалась, что все прошло не столь гладко… Но чтобы «Головорезы из Форт-Кента»!

— Так проведите с ними беседу насчет хороших манер, — посоветовал Пол. — Почему-то у меня создается впечатление, что вы пренебрегаете своим долгом перед цивилизацией.

Мирабел оставила без внимания дерзкое замечание.

— Ну хорошо, ваш дед хоть объяснил вам, чего добивался своим вынюхиванием?

— Он обнаружил еще раньше, что шантаж очень полезная штука, я сам тому свидетель. Может, вошел во вкус?

— Шантаж? Господи прости, да что я могла натворить здесь, в Форт-Кенте? Я вдова, и как мне жить — это мое дело.

— Пока человек жив, ему свойственно надеяться, — философски заметил Пол.

— Если он не прекратит свои штучки, никакой жизни у него не будет. Я приеду в Индианаполис и своими руками вышибу из него дух.

— Вы действительно женщина моей мечты, — с глубокой признательностью произнес Пол. — Я готов спонсировать вашу поездку, если у вас сейчас туго с деньгами.

— А потом он попытался купить у меня ребенка! Представляете, что это за тип!

— Постарайтесь взглянуть на вещи его глазами. — Пола разбирал неудержимый смех. Ему ужасно понравилось, как Мирабел назвала Арчибалда де Шателле-Норланда «типом». В Индианаполисе никто не смел величать его иначе как «сэр».

— Миллион долларов, если я отдам ему ребенка в течение двадцати четырех часов после родов! — взорвалась Мирабел. — Это же просто неприлично!

— И к тому же незаконно, насколько мне известно. Что вы ему ответили?

— Спросила, за что деньги. Если за каждый килограмм, то поднимет ли он цену, если я стану больше есть и рожу крупного младенца.

Пол просто зашелся от смеха. Этого старик ему не рассказывал.

— И как он отреагировал?

— Заявил, что больше не даст, и по мере приближения родов цена будет снижаться, так что лучше мне соглашаться сразу, пока он предлагает миллион. Так все-таки что он за человек, ваш дед? Он нормальный?

— Вполне, просто теряет чувство юмора, стоит ему на чем-нибудь зациклиться. Поэтому-то он и преуспевающий делец.

— Ну, со мной ему успеха не добиться.

— Вот из-за этого я и звоню, — сказал Пол извиняющимся тоном и откашлялся.

Сердце у Мирабел упало. — Я и забыла. Вы же сказали, что он затевает что-то новое.

— Да, собирается подать в суд на установление совместной опеки над ребенком от моего имени.

Мирабел обреченно застонала:

— А вы не можете его остановить?

— Мирабел, у меня намечается критический перелом в моих исследованиях, и деньги мне нужны немедленно. Если я все брошу, два моих лучших инженера уйдут к конкуренту.

— Что это за исследования? — резко спросила Мирабел.

— Я проектирую… автомобиль.

— Автомобиль? Какой?

Пол не ответил.

— Я слышала, вы выигрывали «Инди 500». Вы говорите о машине для гонок?

— Я… Да.

— Ведь это всего лишь гонки! — вспылила Мирабел. — А тут речь идет о будущем вашего ребенка!

Последние слова вырвались у нее невольно. Оба тут же замерли и, помолчав, дружно про себя решили, что Мирабел ничего не говорила, а Пол ничего не слышал. Первым молчание нарушил Пол:

— Я могу дать вам денег, чтобы вы скрылись в неизвестном направлении. И буду оказывать вам финансовую поддержку в течение неопределенного времени, пока вы скрываетесь.

— Уехать из Форт-Кента? — изумилась Мирабел.

— В Канаде, должно быть, немало симпатичных маленьких городков.

— Но я окажусь там совсем одна! А здесь я прожила всю жизнь, тут все соседи — мои друзья.

— Понимаю, что выгляжу эгоистом, но, поверьте, что касается меня, то худшего времени для всей этой истории трудно было придумать. Мне и надо-то всего полгода, а то и меньше, если дело пойдет хорошо. Мы в этом абсолютно уверены. Тогда я получу свободу. И его деньги мне будут не нужны. Вернее, мои деньги, — уточнил Пол.

— Ах, вот как? — недоверчиво спросила Мирабел. — Вы рассчитываете со своей новой машиной выиграть чемпионат и получить финансовую независимость?

— На худой конец я смогу отдать свои разработки кому-нибудь другому и получить необходимое финансирование. В общей сложности мне нужен всего лишь год. К тому времени вашему ребенку будет полгода, и вы сможете вернуться в Форт-Кент.

— Спасибо, вы очень любезны.

— Мирабел, я не могу сейчас с ним сражаться. Дайте мне год, а потом я заставлю его от вас отвязаться.

— Вы не можете понять, что этот год — самый решающий. Я же беременна, Пол! А вдруг ваш дед найдет меня и в Канаде, что же, мне опять бежать? И что будет с моей медицинской страховкой и курсами по подготовке к родам? Мне же придется постоянно менять врачей.

— Верно. — Последовала долгая пауза — Пол осмысливал услышанное. — Вы правы. Я как-то об этом не подумал.

— Ну ладно, — смягчилась Мирабел. — А почему вы решили, что он сможет добиться совместной опеки? Вы ведь оказались донором по ошибке. Судьи и слушать его не захотят.