Нет, не получится у меня жить здесь долго, слишком все однообразно. Да и все здешние занятия ничего, кроме уныния, не вызывают: никогда не любил ковыряться в земле. Хорошо еще, что делать все это мне приходилось по собственной воле, а не по принуждению. Кто знает, как бы обстояли дела, попади я в другое место. До сих пор мне так и не удалось выяснить, где я, что это за страна, кто ею управляет. И существует ли здесь, например, рабство. А как узнать, спрашивается, если я понятия не имею, как это слово звучит.

Я возвращался с очередной охапкой хвороста, раздумывая над тем, действительно ли Аниата строила мне сегодня глазки или это всего лишь мои домыслы. Пару моих попыток познакомиться поближе она решительно пресекла. Причем сделала это не то чтобы с отвращением, просто отстранилась мягко, но настойчиво, покачала головой и сказала: нет. Ну нет так нет. Бывали у меня периоды и подлиннее. Сегодня же она и поглядывала как-то по-особенному, и улыбки ее были не такие, как обычно.

Вот вечером и попытаюсь выяснить, так ли это или мне все же показалось. Сколько можно? Я же вижу, что совсем ей не противен. Да и она молодая здоровая женщина, к тому же очень даже милая. И думал я так не потому, что других женщин здесь нет. Я ее еще с бугра разглядел, когда наблюдал за ними, не решаясь приблизиться.

Подойдя к самому краю леса, я обнаружил, что под навесом, там, где я обычно сплю, стоят четыре лошади. Нет, ну что за дела, там же сейчас столько конских яблок будет, а еще мокро и вонюче. В доме всего три лежанки. Доступа к телу хозяйки я не имею, так что мне теперь, в курятник переселяться?

Интересно, кто это? Может, родственники навестить приехали? И как они на меня отреагируют? Вдруг Аниата уже монетки (вряд ли здесь есть бумажные деньги) пересчитывает, полученные за удачную продажу молодого и сильного раба. Кстати, местных денег я еще в глаза не видел.

Лес подступал почти вплотную к хижине. Ну что же, поглядим, послушаем, а уже затем выводы будем делать.

Под навесом, рядом с очагом, где мы обычно обедали, сидели два крайне неприятных типа, которые занимались тем, что жрали и ржали, изредка поглядывая в сторону дома.

Странно все как-то. Так, теперь поближе к домику подберемся, стена со стороны леса глухая, никто в окошечко не увидит.

Из дома доносились гомон и смех, затем я услышал звук пощечины. И снова ничего не понятно, но точно не родственники с визитом нагрянули. Я осторожно заглянул на детскую половину – две лежанки, вот и вся обстановка. Пусто. Где же остальных два наездника? Ведь во дворе их тоже нет.

Попробуем забраться в дом через окно. Главное – не шуметь. Голоса были слышны рядом, в соседней части, отделенной перегородкой из прутьев. Если что-то пойдет не так – нырнем в окно, на улицу, дальше влево, в заросли. План отхода давно разработан, не один только хворост на уме был.

Осторожно заглянув через дверной проем, который был прикрыт занавесью из нанизанных на нитку кусочков тонкого бамбука, я увидел то, чего совсем не стремился увидеть.

На лежанке – Аниата, устремившая застывший взгляд в потолок и заранее закусившая нижнюю губу. Рядом – мужик, спускающий штаны и радостно скалящийся в предвкушении. Тут же и второй, внимательно наблюдающий за действом и явно рассчитывающий вскоре занять место первого.

Ну и при чем здесь я? Может быть, здесь так принято.

Когда я взглянул в противоположный угол, то сразу понял при чем.

В углу, прямо на полу, сидел Стрегор, прижимая к себе сжавшуюся в комочек сестренку, прикрывая ей ладонью глаза. Его взгляд светился ненавистью. Губы мальчишки были разбиты, а из носа тонкой струйкой бежала кровь, которую он даже не пытался вытереть.

«Вот скоты, по крайней мере, могли бы хоть детей выгнать», – подумал я. Словно желая опровергнуть мои слова, один из гостей с мерзкой улыбкой повернулся к Стрегору и что-то прокричал, указав рукой на лежавшую мать.

Насильники весело переговаривались друг с другом, двое других, сидящих под навесом, громко смеялись. Я понимал лишь некоторые слова, одно-два из десяти, но даже не пытался вникнуть в смысл. Ситуация выглядела привычной для этих людей, слишком уж свободно они себя здесь вели. Да и реакция Аниаты говорила о том же.

Впервые за все время моего пребывания в этом мире я оказался перед выбором. Все мое естество кричало о том, что нужно немедленно бежать отсюда. Ведь чтобы хоть как-то повлиять на происходящее, придется убивать людей, пусть и не самых лучших представителей человечества.

Конечно, Артик, ты можешь легко покинуть дом, так же тихо и незаметно, как и вошел, и дождаться, пока они уедут. Вернувшись, объяснить, что испугался этих людей и решил переждать в лесу. И вокруг ничего не изменится, ничего. Только внутри тебя, в душе, появится немного гнили. Со временем ее будет все больше и больше. Затем она полезет наружу, и люди станут ее замечать. Так что думай. Думай.

Одним прыжком преодолев расстояние до ближайшего из насильников, я с размаху опустил било на его голову. Человек в помятой замызганной шляпе кулем рухнул на пол, даже не вскрикнув. Второй резко повернулся ко мне и успел подставить под удар руку. Било лишь слегка скользнуло по его голове. Я рывком заставил его развернуться и взял шею в захват.

Плечо и предплечье давили на яремные вены, перекрывая доступ к кислороду, а сзади, к затылку, было прижато предплечье левой руки. Теперь наклоняем его к себе и тащим, отступая. И душим так, как душат свою жертву удавы. Они на мгновение расслабляют свои объятия, чтобы затем сдавить еще сильнее. И так снова и снова, снова и снова. Отпустив на пол безвольно поникшее тело, я ударил кулаком в висок. Ничего нельзя делать наполовину, как говорят умные люди, и они, как всегда, правы.

Я метнулся к Анютке, ухватил ее под мышки и поставил рядом с лежанкой. Дави на нее, дави или садись и подпрыгивай. Делай так, чтобы она ритмично скрипела. Она у тебя очень скрипучая, вечерами я отлично слышу со своего места, как ты ворочаешься перед сном, хоть и довольно далеко нахожусь. Она поняла меня. Со двора донесся довольный смех.

Фу, наконец-то можно перевести дыхание. Несколько минут я выиграл: те, во дворе, ничего не услышали. Их еще двое, а из меня воин как не скажу из чего пуля. Нельзя мне через дверь выходить, услышат. Воспользуемся уже проверенным способом.

Я осторожно выглянул из-за угла дома. Так, до мужиков пара прыжков, они сидят один напротив другого и весело ржут, прислушиваясь к ритмичному скрипу, доносящемуся из хибары. Один точно мой, добежать успею. И не промахнусь, руку достаточно набил, как знал. Ну на счет «три», а то как-то не по себе, их все-таки двое, оба при тесаках, и пистолеты на столе лежат.

Не выдержав, я рванул вперед на счет «два», заводя назад руку для удара. С разбегу удар получился такой силы, что брызнуло серыми с кровью ошметками. Второй мгновенно выскочил из-за стола, выхватив свой клинок, больше похожий на огромный мясницкий нож с гардой. И мы начали движение по кругу.

Сначала оставшийся «гость» поглядывал на домик и даже пытался позвать на помощь. Я тоже с беспокойством озирался на дверь. Не факт, что второй не сможет прийти в себя. С первым-то железно получилось, удар грузом такого веса быку голову проломит.