будто он повстречался на лесной дорожке с Афонькой Мугайским и не то убил его, не то взял в плен. Эти дела, пожалуй, знает Андрей Скрябин, который живет в Алапаевске, сейчас он персональный пенсионер республиканского значения[5]. Красноармейца Григория Простолупова (а не Просолупова, Просолупов — моя фамилия) я хорошо знал. Это житель Алапаевска, вальцовщик прокатного цеха, высокий, широкоплечий, белокурый парень, немного глуховат. Человек благородной души, бесстрашный храбрец. Он был со мной в группе 13 человек, которые застряли в тылу белых в октябре месяце 1918 года после сдачи белым Верхотурья».

В архиве отыскался еще один документ — «Доклад о ликвидации остатков банд», губотдела милиции:

«113 человек предстали перед Екатеринбургским военным трибуналом. Суд всесторонне разобрался в степени вины каждого. К смертной казни приговорены десять человек, в их числе Василий Толмачев, Терентий Брехов, братья Иван и Николай Иконниковы, настоятельница женского монастыря Евгения Гигина и другие».

Был объявлен вне закона и заочно приговорен к расстрелу капитан Тюнин.

К докладу приложен акт губернского трибунала об исполнении приговора. Заканчивается он такими строчками:

«7 сентября 1920 года в 12 час. 30 мин. раздался залп возмездия, а в 12 час. 50 мин. была засыпана последним комом контрреволюционная могила».

Революция высоко оценила работу екатеринбургской милиции. 28 апреля 1921 года начальником милиции республики был подписан приказ № 77. Привожу его дословно:

«В борьбе с контрреволюцией и бандитскими выступлениями принимали участие как милиционеры, так и комсостав. Некоторые, выполняя боевые задания оперативного характера, пали жертвой ненавистных хищников пролетарской крови.

Отмечаю беспримерную стойкость за дело коммунизма и революции товарищей милиционеров, участвовавших в подавлении контрреволюционного и бандитского выступлений, а также начальника губмилиции тов. Савотина и командира 47-й милиционной бригады тов. Борхаленко. От лица рабоче-крестьянского правительства объявляю всем благодарность и надеюсь, что в трудную минуту для Советской власти товарищи сумеют постоять за дело революции и своим примером беззаветной преданности пролетариату еще раз послужат . . . всей рабоче-крестьянской милиции».

При входе в управление внутренних дел Свердловского облисполкома оборудован мемориал, на мраморе которого скорбный список людей, погибших при исполнении служебных обязанностей. Первым в этом списке имя Евгения Ивановича Рудакова, убитого белобандитами 24 июня 1920 года.

Лев Сорокин

ВЕТЕРАНЫ

Стихи

Снова рядом встают ветераны,

Что служили всю жизнь в УВД.

Привыкали их руки к наганам,

Но сердца

Не привыкли к беде.

Как прожекторы

Блещут награды,

Освещают в скоплениях лет

Перестрелки,

Погони,

Засады

И глядящий в упор пистолет.

Сколько было их,

Сыщиков красных,

Что бросались в дожди и в буран?..

Жизнь твоя пронеслась не напрасно,

Если званье твое —

Ветеран.

Под ногой пусть педаль,

А не стремя,

И коней уже нету лихих.

В ветеранах живет

Подвиг-Время,

И на подвиг зовет молодых.

Стефан Захаров

КАВАЛЕРИЙСКИЙ ДИВИЗИОН

Из записок старого свердловчанина

В Свердловск Алексей Кулик приехал летом 1933 года после демобилизации. Военную службу он проходил в Минске. До нее в Белоруссии работал лесорубом. А сейчас решил попытать счастья на Урале, о котором слыхал много. Уралмашстрой, Магнитострой, Челябтракторстрой гремели тогда по всей стране. В Свердловске у Алексея жили родственники, у них он и остановился.

Город был в ту пору центром гигантской Уральской области, но только еще начинал расти. С нынешним не сравнишь. Юго-Западного жилого района, как и многих других — Эльмаша, Южного, Сортировочного, Химмаша, в те времена не существовало и в проектах. Только что построенные в сосновом лесу профессорские и студенческие корпуса Втузгородка считались далекой окраиной. На улицах уже звенели трамваи, но по булыжным мостовым грохотали колеса телег и лишь изредка проезжали одиночные грузовые и легковые автомобили.

Однако Алексею Кулику Свердловск понравился, он почувствовал: растет город. Выделялись недавно открытые вместительные гостиницы «Центральная» и «Большой Урал», новые многоэтажные жилые дома в центре. В день четырнадцатой годовщины освобождения края от белогвардейцев были пущены первые цехи Уралмашзавода, строились огромные здания школ.

В горкоме комсомола Алексею Кулику дали направление на электростанцию имени Куйбышева. За городом. Теперь эта электростанция на Малоконном полуострове Верх-Исетского пруда не действует: маломощна. А тогда она считалась в районе главной, снабжала и ВИЗ, где появились электропечи и осваивался выпуск трансформаторной стали — первой в СССР.

Осмотревшись, Алексей радовался: на электростанции были и общежитие, и вечерняя школа. Он считал, что его жизненный путь определился.

Но прошло месяца полтора — его вызвали в орготдел горкома комсомола. «Наверное, что-то хотят уточнить в личном деле», — подумал Алексей. Но оказалось, документы в полном порядке. Речь шла о другом:

— Ты ведь в кавалерии служил?

— В кавалерии, — гордо ответил Алексей.

— Укомплектовывается кавалерийский дивизион свердловской милиции. Как, согласен?

— Стать милиционером?

— Да, милиционером.

— Надо побывать в дивизионе, — неуверенно произнес Алексей. — Посмотреть… Потом подумать…

— Особенно думать времени нет.

— А до завтра можно?

— До завтра можно… В общем, горком тебя рекомендует…

В двадцатые годы конную милицию называли просто конным резервом. А в тридцатые стали формировать дивизионы, эскадроны — по принципу армейских кавалерийских частей. И служба милиционеров-конников приближалась к армейской.

Стремительно росло население промышленного города. Сосредоточение множества людей притягивало и разных проходимцев. Выступая на XII Уральской областной партконференции, делегат Уралмаша Владимиров говорил:

— В ноябре — декабре на Уралмашзаводе было семьдесят восемь случаев хулиганства, в результате которого люди обращались в поликлинику. В тринадцати случаях делали операции пострадавшим. Несколько дней назад изрезали председателя райпрофсовета, не так давно убили повара. Как вы думаете, это отражается на закреплении кадров, на освоении завода? По моему мнению, отражается, и отражается катастрофически… Имеем ли мы право игнорировать этот факт, можем ли мы сказать, что это дело второстепенное?..

Второстепенным это дело, конечно, не было. Чтобы навести порядок, милиция неустанно совершенствовала организацию наружной и постовой службы. В 1932 году в Свердловске действовало уже шестьдесят милицейских постов. По городу и прилегающим районам в вечернее и ночное время патрулировали конные пикеты по специально разработанному плану.

«Этот способ охраны общественного порядка, — говорилось в одном из тогдашних докладов начальника управления милиции, — один из лучших, чтоб не только обнаружить преступление и нарушение, но и предупредить их. А это основная обязанность органов милиции».

И конная милиция в ту пору стала значительной и весьма маневренной силой.