В глубинах обширного зала, имевшего, в отличие от предыдущих помещений, свежую облицовку стен, пола и потолка, высились цилиндрические установки, от которых вверх уходил толстенный, покрытый вздутиями, оплетенный связками кабелей и труб ствол аннигиляционного излучателя. Чуть поодаль были смонтированы пульты управления, на которых светились контрольные экраны и весело перемигивались датчики.

Несколько операторов, сидевшие в креслах за пультами, вскочили со своих мест, затравленно озираясь.

В покореженном проеме показалась бронированная фигура Клауса.

— Я командир спецподразделения «Скарм» Звездного Патруля Совета Безопасности Миров, — не останавливаясь, сообщил он через громкоговорящую связь своего скафандра. — Предлагаю всем сдаться, передать коды управления установкой и дать добровольные показания. Вы обвиняетесь в нарушении статей 2549 и 1745 Кодекса Безопасности миров…

Его речь была прервана жидким залпом импульсного оружия со стороны аккуратно сложенных в углу зала контейнеров.

Снаряды словно огненный вихрь прошлись по броне скафандра, с воем рикошетя от покатых ромбовидных бронепластин. Фигура Клауса качнулась, в сторону отлетели несколько кусков брони и подрубленная выстрелом антенна.

— Огонь! — скомандовал он.

Через минуту кромешного ада все было кончено. Посреди зала подле пульта управления, закрыв голову руками, скорчились два оператора, с самого начала не принимавшие участия в перестрелке. Один из них, заслышав приближающийся вой сервомоторов, внезапно вскочил на ноги и с воплем бросился на ближайшего к нему бойца из группы «скармов».

Полыхнул ослепительный взрыв, погнувший нагрудные бронепластины скафандра; бойца опрокинуло, резанув осколками по забралу шлема.

Когда рассеялся дым, на полу остался лишь влажный отпечаток сумасшедшего камикадзе. Сержант Зотов уже был на ногах и с помощью товарищей пытался высвободиться из покореженного взрывом бронескафандра. Последний оставшийся в живых оператор, закрывая руками контуженую голову, полз по скользкому полу в животном желании забиться в какую-нибудь щель.

Пульты управления аннигиляционной установкой уже не сияли контрольными огнями, а печально взирали на мир пустыми глазницами выбитых экранов. Посеченные осколками трубопроводы и кабели плевались паром и искрами.

Клаус обвел взглядом развороченный зал, стараясь, чтобы в фокус укрепленной на шлеме видеокамеры попали прежде всего характерные цилиндрические накопители аннигиляционной установки и внушительный ствол ее излучателя, уходящий в потолок и явно оканчивающийся где-то на поверхности луны.

— Пять часов семнадцать минут по местному времени, восьмое июня 3727 года, — проговорил он в микрофон шлема. — Приступаю к деактивации установки «Свет»…

Борт космического фрегата «Зевс». Пять часов тридцать минут по времени Эригона…

Генерал Кончини нервно мерил шагами тесный отсек координационной службы. Усидеть на месте в эти минуты оказалось выше его сил.

Полковник Иващенко — главный координатор «Зевса», прищурясь, смотрел на тактический монитор.

— Ну? — не выдержал генерал, остановившись за спинкой его кресла.

В прицеле локационных систем под крупным увеличением завис невзрачный серо-голубой шарик Луны-17. Сейчас самая совершенная бортовая аппаратура «Зевса» пыталась отследить те события, что происходили глубоко под поверхностью луны, в недрах ее центрального ледника.

— Хорошего мало, — хмуро сообщил координатор. — Судя по инфракрасным сигналам, на верхних уровнях базы чуть в стороне от жилых горизонтов идет нешуточный бой. — Палец Иващенко скользнул по поверхности монитора, указав на красное пульсирующее пятно. — Сколько там наших? — осведомился он.

— Пятнадцать человек, — выдавил из себя Кончини. Он был отнюдь не дилетантом и прекрасно понимал значение этого зловещего пульсирующего пятна. Там шел бой с применением тяжелого оружия, и участвовали в нем, судя по рассеиванию тепловых сигналов, около сотни бойцов…

— Дерьмо… — выдавил он.

Повернувшись спиной к координатору, который хотя и был его подчиненным, но не отличался подобострастием и покладистостью, Кончини заглянул в отсек связи.

— Ничего нет, господин генерал! — резво вскочил ему навстречу дежурный офицер. — Группа капитана Зельцмана на связь не выходила!

— Связь с Эригоном, живо! — приказал Кончини, грузно опустившись в свободное кресло. — Президента Эмолайнена.

Пока он ждал вызова, в отсек зашел Иващенко. Генерал тяжело вздохнул, спинным мозгом почувствовав его появление. Не сидится ему на месте…

— Генерал, кто планировал операцию? — раздался над его ухом тот самый вопрос, которого он мучительно ждал уже несколько минут.

— Полковник, не лезь, — насупился он, — это секретная директива…

— К черту твои директивы! — Голос координатора стал угрожающим. — Если их там всего пятнадцать человек, то я вообще удивляюсь, что бой все еще продолжается! — вспылил он. — Их надо забирать оттуда немедленно!

Кончини чувствовал себя так, словно ему под задницу вместо кресла подсунули раскаленную сковородку. Не мог же он в самом деле признаться, что операцию вообще никто не планировал! Никаких оперативных разведданных относительно численности наемников у него не было, но, во имя Дьяволов Элио, кто же мог предположить, что на старых подледных горизонтах скрывается больше сотни человек!

Его спас открывшийся канал связи. Появившееся на экране лицо президента Эригона Эрика Эмолайнена было ему хорошо знакомо, да и президент, в свою очередь, знал в лицо командира барражировавшего его систему фрегата.

— Всем выйти! — приказал Кончини.

Оба офицера беспрекословно подчинились.

…Через минуту генерал вышел из рубки связи. Его лицо покрывал багровый румянец. На вопросительный взгляд координатора он только безнадежно махнул рукой.

Иващенко хотел что-то сказать, но в этот момент из рубки связи выскочил офицер.

— Господин генерал! Группа «Альфа» вышла на связь!

* * *

За десять минут до описанных событий капитан Клаус Зельцман спускался по наклонному плохо освещенному тоннелю. Сверху до него доносился отчетливый гул канонады. Сзади и сбоку командира окружали пять бойцов. Забрала их гермошлемов были подняты, чтобы прохладный воздух подледного лабиринта мог остудить злые, разгоряченные и испачканные кровью лица. Броня их боевых костюмов была покрыта выщербинами, и ее верхний слой уже не мимикрировал, утратив парадный глянец и покрывшись копотью от близких разрывов.

Дело было сделано, и им осталась сущая малость — выжить.

Коридор резко изогнулся, описывая петлю.

Клаус вошел в зал и прямиком проследовал к засыпанному ледяной крошкой пустому операторскому креслу. На его лицо было страшно смотреть. Один из окружавших его солдат успел смахнуть рукавом голубое льдистое крошево, осыпавшееся с потрескавшегося свода искусственной пещеры, прежде чем капитан занял место оператора.