Вечный изгой. Скептик и Верующий.

Сновидениями владеешь лишь до пробуждения, вот почему люди путем нагромождения слов пытаются удержать их. Сны затапливают ваше видение, прилепляют самый остов ваш к бушующей ирреальности. Они становятся той рукой, которая протягивается через горные хребты, выше неба, опускается ниже самых глубоких впадин земли. Слепое неведение, которое тиранит нас при каждой необходимости выбора. Сны – эта тьма, которую освещает только дрема.

Старик пробирался по тесному подземелью. Он знал, эти камни – одни из древнейших, осколки первоначального устройства, созданного Кару-Онгонийцем, третьим, и, пожалуй, величайшим из Верховных Королей умери. Здесь… именно тут нелюди из прославленного Регентства, Сигу, поселились среди куниюри. Место, где перевели и сохранили первые тексты куйя, и основали первую Школу магии, Сохонк.

Здесь… знаменитая Библиотека Сауглиша.

Храм. Крепость. Собрание мудрости и могущества.

Стены, казалось, смыкались вокруг него, настолько узким был проход. В металлических конусах по стенам были вставлены свечи. Каждая из них при приближении вспыхивала белым светом, тогда как предыдущая гасла. Так повторялось каждый раз, словно пламя перескакивало с фитиля на фитиль.

Но света было мало. Из десяти шагов половину приходилось делать в полной темноте, в которой проступали нагромождения древних Камер, величественных за пределами земного зрения. Безобразные, подобно любому колдовству, и одновременно прекрасные, как остовы старых кораблей, бесплотных, но смертельно опасных. За целое тысячелетие с момента ее возведения Библиотеку – и Сохонк – ни разу не покоряли. Кондское иго. Вторжение скеттов. Неважно, кто совершал набеги – цивилизованные народы или варвары, – все они вкладывали свои мечи в ножны, подходя к ее пределам. Был ли это надушенный, образованный Оссеоратта или немытый, безграмотный Аюльянау Завоеватель, все они подходили к Сауглишу с дарами, а не с угрозами… Все понимали.

Вот какова была эта Библиотека.

Коридор упирался в тупик. Крепко прижимая витиевато разукрашенный футляр с картой, полученный от Келмомаса, Великий Магистр произнес слова заклинания, словно вспыхнувшие в его глазах и устах, и прошел сквозь камень. Заклятие Окольного Пути.

Щурясь, остановился на Верхнем Интервале, узкой трибуне, возвышающейся над рядом Интервалов, в длинной, темной зале, где могла поместиться военная галера. Враз вспыхнули ряды свечей внизу. Сесватха спустился по лестнице справа, не выпуская из руки футляра с картой. Из множества покоев Библиотеки лишь Интервалы могли похвастать произведениями искусства нелюдей, ибо только это помещение было высечено в живой скале. Переплетения фигур украшали стены, фризы один над другим изображали сцены Регентства и первого великого примирения между Горными Норсираями и ЛожноЛюдьми, как Люди Бивня называли кунуроев. Но Сесватха, подобно многим другим, едва обратил на них внимание. А как иначе? Ведь магические стигмы так и кололи глаза.

Такое случалось каждый раз, когда один из Избранных, тех, кто видел следы магии в реальности, заходил в Интервал. Один след, другой притягивали их взгляды… Великие Колесные Врата. Портал, бывший замком, и замок, являющийся порталом.

Вход в Казну.

Глаз обычного человека поражала грандиозность и изощренность. Но посвященный видел нагромождение уродств: огромные заколдованные резные колеса из молочно-белого мрамора, вращающиеся в бронзовой раме, усеянной ликами, вырезанными из черного диорита. Между ними проглядывали духи – так называемые посредники, – порабощенные души, чья единственная цель заключалась в том, чтобы замкнуть круг между смотрящим и рассматриваемым, без чего любая реальность, будь то колдовская или обычная, была бы невозможна. Столь мерзостна была Стигма, настолько метафизически обезображена, что каждый раз к горлу Мага подступала желчь.

Магия куйя. Проникает в самые глубины.

Сесватха остановился на ступени, борясь с тошнотой. Глянув вниз, почему-то не испытал ни удивления, ни тревоги, увидев, что золотой футляр с картой принял очертания недвижного младенца. С посиневшим тельцем. И черными кровоподтеками на лице, будто он, умирая, упал ничком. Покрытого смертной испариной.

Таково безумие снов, где мы принимаем в целостности самые несочетаемые явления. Значит, все это время он нес труп младенца? Акхеймион следовал извивам Сновидения, ни на чем не задерживаясь, и не замечал противоречий. Только оказавшись перед преградой, которую представляли собой Врата с их сокровенной механикой, только когда он распорядился, чтобы посредники откатили колеса, тогда и обнаружил, что соскользнул в какую-то иную реальность.

Мертвый младенец корчился. Извивался и выгибался в его руках.

Великие Врата со скрежетом начали расходиться. И Верховный маг вгляделся в маленькое лицо.

Черные глазки поблескивали. Пухлые ручки тянулись вверх, крошечные пальчики сжимались от напряжения.

Отвращение. Паника. Акхеймион отбросил существо, как мальчишка отшвыривает паука или змею, но младенец завис в воздухе перед ним, покачиваясь, словно в воздушной колыбели. Шестеренки на Вратах со стоном вращались дальше.

– Этого не должно было слу… – потрясенно выговорил Сесватха.

Последний бронзовый зубец на шестеренках с треском остановился. Врата разъехались в стороны…

Младенец рухнул на землю, со стуком обратившись в золотой футляр. Тяжеловесная бронзовая механика Врат разъехалась во тьму. Порыв ветра пронесся по зале.

Акхеймион стоял неподвижно.

Ветер вихрем гулял по комнате, развевая полы его плаща. Он завывал, сотрясая стены и проемы, словно ворвавшись из другого мира. А за Вратами, стоявшими в самой глубине Библиотеки, открылось небо. Не Сокровищница – небо! Библиотека теперь была видна вся, будто Интервал повис над ней на огромной высоте. Бастионы рухнули. Стены, рассыпавшись в песок, развеялись по сторонам. А посреди стал виден жуткий, в клубах пыли и обломков, черный смерч, унося к дрожащим облакам остатки земли. Казалось, само Существование исходило ревом.

– ПОВЕДАЙ МНЕ… – завыл Ветер.

– ЧТО ТЫ ВИДИШЬ?

– КТО Я?

В Полномочных библиотеках Атиерса хранилось много карт, старых и новых. Особенно бережно хранилась самая древняя, с изображением земли, которую Шкуродеры осмелились пересечь. Меорнская Глушь, имя, значившее очень много для сведущих, внимательных глаз.

Как бы там ни было, скальперы называли ее просто Длинной Стороной. Конечно, им доводилось немало слышать о ней. Они знали, что на месте бескрайних лесов когда-то простирались возделанные поля. Видели и руины: гроты из отесанных камней, оставшиеся от затерянного города Телеол, и Маимора – Толстостенной крепости, как они ее называли. И легенды о некогда могущественной меорийской империи сохранились в их памяти. Когда-то, очень давно далеко на юг от Оствайских гор простирались лишь дремучие леса. И знающие только удивлялись, как в медленном течении лет возникли такие грандиозные и драматические события.