Эля на пересказ Лешиных переговоров только пожала плечами:

– Завьялов просто поднялся очень высоко, вот люди ему и завидуют, – сказала она, – про успешных людей всегда много всякой гадости говорят.

– Ну да, а на самом деле он беленький и пушистый зайчик, – усмехнулся Леша.

– Ну зайчик, конечно, вряд ли, – не унималась Эля, – но кто сказал, что он обязательно чурбан бесчувственный? Его ж никто толком не знает. И потом, если он сделал такой большой бизнес, у него наверняка хорошая деловая репутация. Не будет он ее о тебя пачкать. Что-то мне подсказывает, что не будет.

– Лисичка, ты просто хочешь, чтобы у нас все было хорошо, поэтому воображаешь себе какого-то идиллического олигарха, – вздохнув, произнес Леша, – а таких не бывает.

– Лешик, но все равно ведь другого выхода нет, – подытожила Эля, – нет никакой другой возможности избежать неприятностей. Никакой, понимаешь? Значит, надо пробовать. В конце концов, ты умеешь производить приятное впечатление на людей…

Эля понимала мужа. Он офицер, подполковник. Его менталитету невыносима сама мысль о том, что придется к кому-то идти на поклон. Сняв погоны, он не сразу смог перестроиться, этот процесс дался ему с большим трудом, и сейчас она понимала, какая в Лешке идет внутренняя борьба, какие чувства в нем бурлят. Она все понимала, но другого совета у нее было.

Надевать костюм в летнюю жару Леша отказался категорически.

– Я что, к Путину иду, что ли? – возмущался он. – Никаких костюмов! Погладь мне рубашку в полоску, я в ней пойду.

Эля послушно взялась гладить рубашку, летние брюки тоже желательно подгладить, а Лешка все кипел и шипел.

– К нам в контору пройти было легче, чем в эту фирму долбаную, – вещал он, намекая на свое бывшее место службы.

Накануне он сделал пробную вылазку, убедился, что на проходной офиса группы компаний «Технологии роста» имеется охрана, которая никого ни к кому не пускает без приглашения изнутри здания. А уж чтобы пройти к главному боссу, и мечтать нечего было! Общим порядком нужно сначала прорываться к юристам, объяснять суть вопроса, после чего его выпроводят, так и не дав объяснить суть проблемы самому Завьялову. Тут и пригодился знакомый депутат, он позвонил Завьялову, попросил принять человека, не объяснив сути его обращения, на что Завьялов ответил:

– У меня завтра сложный день, и как он сложится, я пока и сам не знаю. Пусть он ловит меня завтра с самого утра, часов около десяти.

Лешкин знакомый назвал его фамилию, Завьялов продиктовал ее секретарше для передачи на охрану.

Всю ночь Лешка ворочался, потел, хлебал воду. Он то засыпал, то просыпался посередине нехорошего сна. Эля и вовсе глаз не сомкнула.

В половине десятого он, одетый в модную рубашку, купленную в Мюнхене, и белые летние брюки, стоял у порога офисного особняка. Здание было построено на высокой точке, и видно его было издалека, даже с левого берега. Лешка давно обратил на него внимание, но не знал, что в нем находится. Строение было строгим, без нуворишеских излишеств, без безвкусной помпезности, но очень дорогим. Это было видно даже Лешке, который и строил-то за всю жизнь один свой павильон. В окнах первого этажа маячили финиковые пальмы, входная группа была из великолепного дуба. От его задней стены начинался спуск к Вознесенской набережной, а фасадом строение выходило на одну из тихих центральных улиц. На ней каким-то чудом еще уцелели несколько домов старой постройки, стыдливо прячущихся в густых зарослях сирени и раскидистых деревьев. Эту замечательную историческую улочку уже давно приметили любители делать бизнес в тишине. Здесь располагались сразу несколько богато отделанных офисных зданий, большой жилой комплекс. От стоящего поодаль завьяловского офиса их отделяли какой-то коммерческий институт и налоговая инспекция. «Технологии роста» были последним строением на этой улице. Леша представил себе, что кабинет босса, наверное, расположен в задней части и выходит окнами на набережную. Наверное, в этом самом кабинете лицезреющий окрестности олигарх и затеял свой новый крупный проект. Лешка живо представил себе этот момент – массивную, с обязательным пивным животом, фигуру миллионера, держащего в руке, украшенной бриллиантовым кольцом, дымящуюся чашечку элитного кофе и хищно оглядывающего площадку своей будущей деятельности, – и содрогнулся. Он взглянул вниз и увидел вдалеке свой павильон. Интересно, думал ли в тот момент большой человек о том, что этот павильон дает кому-то пропитание, хлеб насущный? Или для него это только песчинка, которую нужно смахнуть, чтобы начинать проект с чистого листа?

Алексей вошел в здание, не дав зарождающемуся гневу сформироваться и превратиться в непреодолимое препятствие для дальнейшей беседы.

Охранник сверился со списком и показал Леше, куда нужно идти, чтобы попасть в приемную руководителя. Офис был прохладный, просторный, светлый. Отделан очень дорого, можно даже сказать, шикарно, в коридорах не было суеты, лишь периодически из двери в дверь скользили хорошо одетые сотрудники. Леша поднялся на второй этаж и оказался перед большим холлом, попасть в который можно было, преодолев пару ступенек вниз. По правую и по левую сторону от холла шли коридоры с рабочими кабинетами. Холл и был приемной. В нем имелось все, что полагалось иметь приемной большого руководителя: кожаные диваны и кресла, пальмы, плазменный телевизор, огромный аквариум. Приемную делили между собой несколько руководителей: кабинетов с табличками было три, а секретарских столов два. Значит, одна помощница обслуживает двух боссов поменьше рангом, а другая, та, что сидит в глубине, у самого окна с панорамным видом, личная помощница Завьялова. Окно, кстати сказать, было выдающееся, во всю стену, и вид из него, как и угадал сразу Алексей, был на набережную.

Леша прошел к столу секретарши и встретил совершенно неуместную по деловому этикету улыбку во весь рот.

– А я думаю, тот это Алексей Трепачев или не тот, – сказала помощница и еще шире улыбнулась, – оказалось, тот.

Ох ты господи, а ведь он ее даже не сразу узнал! Аленка Наливайченко, соседка по старому дому, где они с Элей когда-то жили, вот дела! Давненько он ее не видел.

– Валерий Иванович сейчас подъедет, его уже финансовый директор искала, – заговорщическим тоном объяснила Алена, – но я тебя первого запущу, потому что если она войдет, то это будет уже надолго. Присаживайся, я кофе тебе сделаю.

– Не беспокойся, Алена, не надо, – остановил ее Леша, – просителям кофе, наверное, не положен.

– У нас всем положен, – отрезала Алена и отошла к кофемашине.

– Расскажи лучше, как ты здесь оказалась, – спросил Леша, чтобы как-то отогнать охватившее его волнение, – как живешь? Никто тебя больше не обижает?

Алексей помнил Аленку по тем временам, когда они с Элей жили в двухкомнатной съемной хрущевке на улице Чайковского. Рядом с ними обреталась молодая семья – Рома и Аленка. Рома с курьерской скоростью катился по наклонной плоскости. Сначала Лешка замечал, что в отсутствие жены к молодому мужу захаживали веселые девицы. Через стенку было слышно, как в соседней квартире смеются под рюмочку, а потом занимаются любовью. Со временем Рома стал пить все чаще и напиваться все сильнее. Бедная Аленка стала прибегать к Эле в поисках убежища: когда Рома скандалил, дома находиться было невозможно. Иногда Лешка сам заявлялся к буянящему соседу, когда через стенку слышал Аленины истерические всхлипы и шум падающей мебели. Несколько раз ему приходилось даже успокаивать разгулявшегося соседа, применяя физическую силу, впрочем, до серьезного дело не доходило: Рома своего соседа из органов боялся и связываться с ним не стремился. Уже перед самым разводом Алене даже приходилось у соседей ночевать: ни Эля, ни Леша не могли оставить беззащитную девушку наедине с пьяным хулиганом. В том, что у Аленки проснулся разум и она бросила своего спивающегося мужа, была Элина заслуга, она не раз проводила с соседкой беседы о том, что терпеть такое отношение к себе невозможно и подобную семью называть семьей нельзя. Стыдно и унизительно. А Леше пришлось рассказать Алене о визитах к ее мужу различных девиц. Пусть ей будет больно один раз, а не всю последующую жизнь. Алена оставила в памяти Леши очень теплое воспоминание: когда Эля сломала ногу и сидела в гипсе, Алена очень ей помогала. Готовила обед, гладила вещи, бегала в магазины. Эля будет рада, когда Леша расскажет ей, что видел бывшую соседку в добром здравии и прекрасно выглядящей. А Аленка действительно выглядела очень хорошо. Он помнил ее более молодой, но тогда она была не такая. То есть и раньше она была симпатичной девочкой, с длинным пышным каштановым хвостом, живыми озорными глазками, аккуратным носиком и чуть вздернутой верхней губкой, придающей лицу пикантность. Но тогда она была какая-то слегка замухрышистая, ходила в простых майках и дешевых джинсах. Она напоминала Леше какой-то красивый дикорастущий цветок. Сейчас Алена выглядела молодой ухоженной женщиной со свежим цветом лица, элегантной прической. На ней был легкий прозрачный шифоновый кардиган, надетый поверх черного топика. Никаких украшений, умеренный макияж, но кардиган был дорогой, сразу видно. На вопрос, зачем Леша пожаловал к боссу, он отмахнулся: мол, долго рассказывать, но дал бывшей соседке визитную карточку со своими телефонами, чтоб позвонила как-нибудь, зашла в гости – Эле будет приятно. Ровно в десять в приемную вошел Завьялов. Вопреки Лешиным ожиданиям, на нем не было строгого костюма и обязательного галстука – на Валерии Ивановиче была светлая льняная рубашка в коричневую полоску средней толщины, светлые брюки и шикарные туфли из крокодиловой кожи. В правой руке он держал телефон, бриллиантового кольца на пальце вопреки Лешиным ожиданиям тоже не было. Выглядел Завьялов весьма моложаво, никакого пивного живота, никакого второго подбородка. Он был среднего сложения с легкой проседью в темных вьющихся волосах.