затем в Русский музей. Там открылась новая экспозиция. Была?

— Там еще нет…

Он повернулся ко мне, явно хотел поцеловать, это было видно по импульсивному движению в мою сторону, но передумал. А зря. Сейчас, после эпизода в комнате, я была готова уступить ему.

Я улыбнулась. Внутри зародилось новое чувство: мне очень хотелось, чтобы он был рядом, хотелось прикосновения… его рук, … его глаз, … его губ.

Недалеко от Русского музея мы зашли в кафе.

— Что будет милая студентка?

— Горячий шоколад.

— И …

— И все! — подытожила я.

— Ты точно ничего не хочешь? — уточнил Артур, вопросительно посмотрев на меня.

— Точно. Только чашечку горячего шоколада.

Он сделал заказ и сел на диванчик рядом со мной. Поскольку диванчик был не очень большой, а Артур сел по-барски, как бы я не пыталась отодвинуться, мое бедро было тесно прижато к его. Через ткань одежды я чувствовала тепло его тела.

Рядом с ним меня охватывали дрожь и волнение, и унять их было не так просто. Меня это смущало, но это нисколько не смущало его, только веселило, похоже он этого и желал. Он посмотрел на меня, улыбнулся своей восхитительной улыбкой и с удовольствием продолжал пить свой кофе, а я пыталась выпить чашку горячего шоколада, борясь со своими тараканами и нервными клетками…

Мое тело быстро отозвалось на это прикосновение, щеки застенчиво запылали, по телу пробежала дрожь… Все остальное время в кафе я пыталась хоть как-то успокоиться, все мысли были заняты только этим. А он молча наблюдал за мной, улыбался, и при этом пил кофе нарочито медленно.

В Русском музеи Артур попросил организовать экскурсию по новой экспозиции «Русские портретисты». К нам подошла дама-экскурсовод. И мы на ближайший час погрузились в мир прекрасного. Она рассказывала нам о работах прославленных живописцев Репина, Сурикова, Венецианова… Я внимательно слушала, мне было очень интересно. Все было бы прекрасно, но … Артур держал меня за талию подчеркнуто деликатно, но твердо. Я чувствовала тепло его руки. И это меня постоянно отвлекало и не давало сосредоточиться. Иногда он задавал экскурсоводу вопросы, она отвечала ему. А я? мне? Мне нравилось все: картины, музей, Артур и его рука…

Когда экскурсия по экспозиции закончилась, Артур поинтересовался не устала ли я (не «интересно», не «понравилось», а именно «устала»). Меня покоряла его забота…

— Нет, — ответила я.

— Тогда пойдем в мои любимые залы. Там я смогу рассказать все сам.

Это были залы с работами Левитана, Серова, Шишкина, Поленова и Крамского. Мы медленно переходили от картины к картине, от художника к художнику, а этот кладезь знаний не замолкал ни на минуту. Он придерживал меня за талию, у картин аккуратно прижимал к себе и тихо ворковал мне на ушко. Я была на седьмом небе!!! И оттуда спускаться я уже не хотела!

Рассказав о крайней картине в последнем зале, Артур прошептал: «Я устал… На сегодня экскурсия закончена…». И нежно прикоснулся губами к моей щеке. Очень подходящее место и прекрасный расчёт. Я посмотрела на него возмущенно, но глаза уже говорили о другом.

Мы покинули гостеприимный дворец искусства, в котором пробыли очень долго, и направились к машине.

— Куда теперь?

В ответ я пожала плечами и спросила:

— А куда бы Вы хотели?

— О!!! Тебе лучше пока не знать, куда бы хотел я, — смеясь, многозначительно ответил он.

У меня на щеках появился предательский румянец смущения, фантазия у меня была неукротимой. Мой румянец его явно развлекал, он поймал и понял запретные для моего мозга темы и умело этим пользовался. А меня это бесило… Ноги гудели, но мысль о замкнутом пространстве пугала. Я боялась остаться с Артуром наедине…

— Давайте погуляем где-нибудь, — предложила я.

Он согласился. Приобнял меня за талию и увлек в сторону Михайловского сада. Мне показалось, что он догадывается о моем страхе.

Мы гуляли по аллеям, разговаривали ни о чем, он читал стихи, я иногда составляла ему компанию. В основном говорил он, а я пыталась впитывать все, что он говорил. Мне было так … хорошо…

Найдя укромный уголок у павильона Росси, Артур водрузил меня на поребрик. Похоже это было его новым развлечением, ставить меня на что-нибудь, тем самым сокращая разницу в росте. Нежно придерживал меня одной рукой за талию, а другой нежно приподнял мой подбородок и посмотрел в мои глаза, которые я постоянно пыталась опустить вниз. Посмотрел внимательно, нежно, как будто хотел разглядеть то, что скрыто в них от посторонних глаз. Предательский румянец заиграл с новой силой. Я краснела под его взглядом и не могла с этим ничего поделать.

— А как зовут тебя родители? — поинтересовался Артур.

— Мамуля — доченька или Машуля, Машенька, а папа — Маруся. А что?

— А как мне тебя называть? Все самое лучшее уже разобрали…

— Включите фантазию. Я люблю свое имя, люблю все его производные, поэтому большой разницы нет, как называют. Разница только в интонации, которую в это вкладывают.

Он улыбался, не отводя ни на секунду от меня взгляд своих глубоких черных глаз.

— А можно еще вопрос?

— Да.

— Да — это разрешение? — в его глазах запрыгали веселые чертики.

— Нет, то есть «да» — это разрешение на второй вопрос и ни на что другое, — уточнила я, понимая, что запуталась.

Он снова играл со мной. Я была той маленькой мышкой, которую загоняли в угол, тихонько цепляли коготком и отпускали, лишь для того, чтобы потом нежно зализывать ранку… Его это веселило, но и я против уже не была. Я желала таких отношений… я жаждала большего…

Он молча смотрел на меня, как будто сомневался спрашивать или нет…

— Так вопроса не будет? — вернула я Артура на землю.

— Будет, но позднее. Пойдем в машину, — предложил он и опустил меня на землю. — Я буду звать тебя Машуня.

Мне это понравилось, и я улыбнулась в ответ.

— Пойдемте…

Было около шести часов. Становилось прохладно. Апрельское солнышко не очень баловало питерцев.

Мы доехали до общежития. Расставаться, как и вчера, не хотелось. Немного посидели в машине. Поболтали. Артур был шикарным собеседником. Он знал много прикольных историй, рассказывал очень интересно, много шутил. С ним было легко и непринужденно, но я чувствовала себя немного скованно. Еще сложнее было с его попытками поцеловать меня. Можно выкрутиться в первый вечер, ну — во-второй. А дальше? Прекрасно зная свой робкий характер, я боялась, что не справлюсь в один «прекрасный момент» ни с собой, ни с таким опытным кавалером.

Это с легкостью объясняло