– Мариша, а что ты в конце концов хотела на выходе получить? – рассуждал ее бывший муж, устроившись на диване в своей любимой позе – вытянув на километр ноги по полу. – Вы же ее с матерью так затерроризировали, что она искала для себя нечто вам противоположное. Парень он добрый, тихий, с поучениями не лезет, смотрит на нее влюбленными глазами, психоанализом не занимается. Она принесла домой то, чего у нее не было. Может быть, потом она поймет, что мужчина может быть другим.

– Гена, сокол мой рекламный, ты стал философом?

– С вами еще не тем станешь…

– Наверное, ты прав, – согласилась Марина, – только я не знаю, как помочь. Как только я вмешиваюсь, хуже становится.

– А ты не лезь, не нарушай баланс, – посоветовал Гена, рассматривая в это время свои ноги в домашних тапочках. – Они сами разберутся. Ты только мысленно представляй, что у них все хорошо.

– Ты никогда так со мной не говорил…

– Наверное, я постарел и стал принимать жизнь такой, как она есть.

Неожиданно и незаметно для себя Марина притулилась к плечу бывшего мужа, потерлась об него, как кошка, пристраиваясь к месту, а потом вдруг спросила:

– Ты не помнишь, Гена, почему мы развелись?

– Вредная ты была очень и глупая, – философски ответил Геннадий, приобняв бывшую жену за плечи. Они посидели молча. Марина все-таки решила отреагировать совершенно умиротворенным, задумчивым и несколько отрешенным голосом:

– Да, а ты был умным ученым кобелиной…

Гена привычно снял руку с Марининых плеч, промычал что-то неопределенное и засобирался домой.

Оставшись одна, Марина вспоминала, как складывались ее собственные отношения с родителями. Возможно, в прошлом кроется причина ее чрезмерных переживаний за будущее дочери?

* * *

…Ее родители – Анна Георгиевна и Петр Гаврилович – были геологами. Поэтому Марина и ее младшая сестра Нина росли, как раньше говорили, «детьми с ключами на шее». Маленькими они умели разогреть обед, приготовленный бабушкой, потом научились готовить сами, решали, как использовать продукты, оставленные им родителями в холодильнике, а повзрослев, сами стали ходить по магазинам. Сколько Марина себя помнила, отца она всегда видела урывками, а мать была с ними до тех пор, пока младшей – Нине – не исполнилось три года. Как только девочки начали ходить в детский садик, мама оставила их на попечении бабушки и уехала с отцом в очередную экспедицию. Когда Марине исполнилось пятнадцать, а Ниночке тринадцать, бабушка умерла, но мама не захотела менять свой график полевых работ. Сразу же после похорон она снова уехала вместе с отцом. Так впервые Марина почувствовала ответственность не только за себя, но и за сестренку, а еще испытала чувство одиночества и обиды на мать. Она поклялась себе, что выберет такую профессию, которая позволит ей всегда быть дома, чтобы ее дети не страдали от одиночества.

Единственное, что она унаследовала из профессиональных пристрастий родителей, – любовь к камням. Отец с матерью привозили из экспедиций потрясающей красоты кварцы и яшму, сердолики и кусочки малахита. Отец собрал огромную коллекцию минералов и позд–нее подарил ее кафедре геологии одного из периферийных институтов. Но самые красивые и редкие экземпляры он оставил дома. Красота камней не привела Марину в геологию, но заинтересовала законами совершенства, и она решила стать дизайнером.

Анна Георгиевна, «согласно требованиям возраста», раньше мужа стала жить оседло и занялась преподавательской деятельностью. Кроме того, она, видимо, считала, что должна восполнить пробелы в воспитании дочерей, образовавшиеся во время ее отсутствия. Но, оставшись дома, обнаружила, что они уже стали взрослыми и в ее советах и помощи не нуждаются. Старшая – Марина – была слишком самостоятельна, решительна и независима. И хоть часто сидела дома – за своими рисунками и эскизами, – поставила между собой и матерью такую стену отчуждения, что пробить ее было невозможно. Младшая дочь – Ниночка – пользовалась бешеным успехом у противоположного пола, а посему дома бывала редко. Нина, благодаря стараниям Марины мало страдавшая в детстве от отсутствия заботы и опеки, пошла по родительским стопам и после окончания института уехала на работу в Новосибирск, там вышла замуж и присылала теперь раз в год, под Рождество, поздравительные открытки.

Когда Марина собралась замуж, Анна Георгиевна сочла необходимым напомнить ей о семейных традициях клана Васильевых. За день до регистрации брака она торжественным тоном сообщила дочери:

– Помни, Марина, женщины нашей семьи выходят замуж только один раз – и навсегда. Если будете ссориться, не ищи у меня сочувствия и не ходи ко мне прятаться от мужа. Я этих ваших молодежных штучек не понимаю.

«Как будто я когда-то тебе жаловалась», – подумала Марина.

– А если вздумаешь разводиться, – продолжала мать безапелляционным тоном, – то знай, что я тебя не приму.

«Ну-у, надеюсь, до этого не дойдет», – самонадеянно решила Марина, а вслух сказала:

– Спасибо, мама, за благословение и четкие очертания моего светлого семейного будущего.

На том и расстались.

На следующий день Марина с Геннадием, расписавшись в районном загсе, уехали отдыхать в Прибалтику. Юрмала, Паланга, Клайпеда, Рига, Вильнюс, Таллин – стандартный по тем временам маршрут, о котором она часто вспоминала даже через много-много лет. Они были молоды, счастливы и любили друг друга. Она купалась в его восхищении и обожании и даже забыла о своем главном недостатке, который скрывала с того самого дня, когда подростком смогла критически оценить свою внешность и фигуру. У Марины были слегка кривые ноги, и она всегда носила длинные юбки, чтобы скрыть это. Геннадий ее успокоил: «У вас, мадам, пикантная французская кривизна. По-моему, это даже сексуально. Долой монашеские наряды. Идем покупать новую юбку». И она действительно носила короткие юбки, пока жила с Геннадием. Развод заставил ее трезво взглянуть не только на свою внешность, но и на возможность содержать себя и дочь.

Она помнила предупреждение матери и, расставшись с мужем, продолжала жить на их съемной квартире. Потом нашла работу школьного преподавателя в придачу с комнатой в коммуналке. Школа находилась в огромном старинном здании. Большая его часть была занята учебными классами, а меньшая состояла из небольших квартир, в которых жили технические сотрудники и преподаватели школы. Марина получила великолепную квадратную комнату на шестом этаже, так как обещала директору выполнять не только функции учителя рисования, но и дворника. Дочка училась здесь же. К этому времени в квартире Васильевых остались только двое: Анна Георгиевна и Петр Гаврилович. Марина приходила к ним в гости, заботясь о том, чтобы дочь, невзирая на сложные отношения взрослых, получала положенную ей долю бабушкиной и дедушкиной любви.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы однажды в Маринин школьный скворечник не пришел отец. Он попил чайку, послушал все внучкины новости, похвалил уют и тепло в комнате, а на прощание сказал: