— Помощник, — Варя осторожно переспрашивает, неуверенно касаясь пальцами губ, — а что надо делать?

Сидеть в углу и не мешать! А лучше вообще больше никогда на глаза мне не попадать! А вслух:

— Ничего сложного. Помогать с презентацией.

Она мнется пару секунд, не больше и неуверенно выдает:

— Я… я согласна. Если, конечно, результаты проверки вас устраивают, — и снова становится пунцовой. С такой способность краснеть на пустом месте, ей по жизни сложно придется. Жёстче надо быть, увереннее в себе.

— Я еще подумаю, — киваю снисходительно.

— Да-да, конечно, — Мышь снова отводит взгляд и неуверенно поднимается на ноги, — я пойду.

— Иди. И документы забери.

Она отступает к двери, и я имею возможность лицезреть ее спину. Худенькую, прямую. Но цепляет не это. Цепляет намек на перегибы. Да-да. Именно намек. Вроде и не видно ни хрена, но в тоже время, когда она тянется к ручке, ткань на миг плотно прилегает к телу, очерчивая талию и то, что ниже.

Я ж головой тряхнул, прикрыл глаза на секунду, открыл. Нет никаких перегибов, только несуразная одежда. Показалось? Или нет? Все! Заколебался гадать:

— Я подумал, — произношу уверенно, резко, и она чуть ли не подпрыгивает на месте от неожиданности, — я возьму тебя с собой на эту презентацию.

Мышка оборачивается, смотрит на меня испуганно, глазами хлопает.

— Завтра к шести будь готова. И главное! — поднимаю к верху палец, обозначая важность момента, — строгий дресс-код. Черный низ, белый верх и никаких рюшек.

С этим словами киваю на ее грудь, с Варька ожидаемо заливается румянцем.

— Хо…хорошо, — кивает, неуверенно переступая с ноги на ногу, — могу я посмотреть презентацию, подготовиться.

— Естественно. Отправлю на почту. Все. Можешь быть свободна, — и отвернулся к экрану монитора, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

Едва за ней прикрылась дверь и стихли шаги в приемной, набрал номер Константиныча:

— Да! — он ответил сразу, будто сидел и ждал моего звонка.

— Все с твоей умницей-разумницей обговорили.

— Как результат?

— Я ангажирую ее на завтрашний вечер. Поедет со мной на презентацию.

— Зачем она там тебе? — Юрий Константинович очень удивился и не скрывал этого.

А я знаю, зачем она мне там??? Будет стоять в углу и оттенять мою безупречность!

— Помощник нужен.

— Так, Роман Евгеньевич! Если ты хочешь ее у меня переманить — даже не мечтай! Лисовую не отдам. Самому нужна.

— Даже и не думал переманивать! Она мне на один день нужна, — про себя добавил «на один раз», — а потом верну твое сокровище в целости и сохранности. Обещаю.

Он замялся, а потом выдал нехотя:

— Ладно, раз на один день…бери.

— Спасибо, — прямо облагодетельствовал своим согласием, не зарыдать бы от признательности.

Трубку повесил, откинулся на спинку кресла, задумчиво потирая шею. М-да, такого поворота я не ожидал.

Мало того, что ничего так и не рассмотрел, так еще и завтра придется ее с собой тащить.

Это мне урок на будущее: меньше думай о сиськах, и все будет хорошо.

Варенька

Еще раз пробежалась по тексту презентации — вроде, все понятно. Мое дело маленькое — страницы в нужный момент переключать, да под ногами не мешаться, но предпочитаю вникать в подробности, привычка, оставшаяся со студенчества, когда рвалась чтобы красный диплом получить. Поэтому готовилась к предстоящему мероприятию тщательно, будто самой предстояло выступать перед зрителями.

Быстрый взгляд на часы — пора. Опаздывать никак нельзя. Вряд ли Неманов оценит отсутствие пунктуальности. Второго шанса проявить себя не даст.

Мне, кстати, до сих пор не понятно, чем я первый-то шанс заслужила? Юрий Константинович словечко замолвил? Или Неманов сам во мне что-то рассмотрел? Интересно что…

Взяла сумочку, подошла к узкому зеркалу в углу приемной и еще раз на себя посмотрела. Все как просил большой босс: черный низ, белый верх. Классика. Рубашка, правда, не очень удобная. На груди все натянуто до предела. Надо было на размер больше брать. Верхняя пуговица душит, но расстёгивать нельзя. Неприлично. Непрофессионально. Дресс-код, ё-моё.

Поправляю несуществующие складки на юбке, приглаживаю волосы и, уверенно кивнув своему отражению, покидаю приемную. Я готова. Я справлюсь.

У его кабинета притормозила, услыхав из-за двери отрывистый голос Неманова. Он злился, кого-то отчитывал, жестко, сурово и мне стало не по себе. Верхняя пуговица душила все сильнее, и с трудом удалось удержать свои руки и не расстегнуть ее.

Соберись тряпка! Это работа! Это шанс показать себя. Все с мелочей начинали! Вперед!

Отдала сама себе приказ и постучалась в дверь.

— Да! — послышался раздражённый ответ, отчего колени все-таки дрогнули, но я заставила себя идти вперед.

— Роман Евгеньевич, здравствуйте, — произнесла тихо, гораздо тише чем следовало бы. Проклятье, он точно подумает, что я — мямля, не способная двух слов связать. То мычу в его присутствии, то туплю, то бездарно краснею. Самой надоело. Подумаешь начальник! Обычный мужик… Высокий, крепкий, с породистой физиономией и такой харизмой, что поджилки трясутся.

Он стоял у стола, застегивал пуговицу на манжете пиджака и смотрел на меня не скрывая удивления. Белоснежная рубашка небрежно расстегнута на пару верхних пуговиц, волосы взлохмачены, словно он сам второпях собирался, переодевался.

Я даже все слова растеряла, столкнувшись с прямым вопросительным взглядом.

— Чем обязан? — спросил отстраненно.

— Я…это…на презентацию…помогать.

Ну вот опять мямлю. Будто чукча с далекого Севера. Стыдобища.

Удивленно вскидывает брови, проходится по мне взглядом сверху вниз, и мне ужасно хочется поправить одежду, хотя знаю, все с ней в порядке. Просто под его взглядом уверенность испаряется.

— Что с презентацией? — интересуется прохладно, и у меня начинают закрадываться подозрения, что я сошла с ума. Что вчерашний разговор мне приснился и никуда он меня с собой не приглашал.

— Я думала, вы позвали меня помогать. Передумали…или забыли?

Неманов усмехается:

— Расслабься. Ничего не забыл. Над тобой очень легко иронизировать. Ты ведешься на все.

Чувствую, как щеки начинают пылать, и он это замечает:

— Ведёшься и краснеешь. Дурная привычка. Избавляйся, если хочешь достигнуть чего-то стоящего. Излишняя скромность только монашек украшает.

Он надо мной издевается! Захотелось сказать, что такие провокации мне не нравятся, но смолчала. Зачем? Таким заявлением только распишусь в собственной слабости. Ни к чему это. Проглатываю смущение, детскую обиду и стойко произношу: