— Да, конечно, с удовольствием, — кивнул Марек, пытаясь скрыть разочарование: видно, Хелмат на свидание с Анис пойдет без него.

Хелмат глянул на него весьма неодобрительно.

— Неужели ты всерьез намерен пропустить свидание с Анис ради свидания с Марконом, где вы будете говорить о политике? — пробурчал он с полным ртом, с удовольствием угощаясь пирожными с кремом.

— Извини, Хелмат, но долг прежде всего. Впрочем, к утру, надеюсь, все тайны будут раскрыты.

— Это еще вопрос, — неожиданно энергично возразил Хелмат. — Ладно, за завтраком увидимся.

Мысль о том, что утром ему снова придется есть, заставила Марека поморщиться. Он уже хотел было пожаловаться Хелмату, но тут Маркой встал и обратился к гостям.

— Доброго вам вечера, всем и каждому! — начал он. — Я страшно рад, что вы нашли возможность прибыть к нам, в Речной дворец, для обсуждения плана, который имеет огромное значение для всех жителей Элдарна. — Маркой помолчал, окинул взором присутствующих и продолжил: — Это замечательно, что все мы сегодня собрались здесь, и я смею надеяться, что вы остались довольны предоставленными вам апартаментами и этим обедом. — Зал ответил довольно шумными аплодисментами — точно пробежала ватага детей в грубых башмаках. — Мы с женой не без душевного волнения и с превеликой радостью принимаем у себя наших дорогих сородичей, потомков великого короля Ремонда Грейслипа, согласившихся принять участие в этом знаменательном собрании, где, возможно, будет принята некая новая система ценностей, способная указать нам путь в новую эру — эру мирного сосуществования и всеобщего благоденствия.

Маркой помолчал, дабы убедиться, что слова его произвели на присутствующих должное впечатление.

Принцесса Детрия хмуро посмотрела через стол, занятый исключительно представителями Праги, на свою дочь Равену, и та поняла: мать сомневается, что ее кузен Маркой обладает всеми теми качествами, которые необходимы истинному вождю для воплощения в жизнь неких новых идей. Но в ответ Равена лишь пожала плечами и вновь обратила свой взор к Маркону.

— Я, безусловно, смог... — начал было Маркой и снова умолк, озадаченно потупившись и словно пытаясь вспомнить строчку из стихотворения, которое когда-то давно знал наизусть. — Я смог бы... — Он снова запнулся и, побагровев от царившей в обеденном зале духоты, машинально вытер пот со лба. — Мы смогли бы прекрасно сотрудничать...

Теннер встал и, явно нервничая, быстро направился к Маркону. Даная взяла мужа за руку, словно желая оказать ему поддержку, а Теннер протянул ему кубок с вином. Маркой взял кубок, как-то криво, словно с трудом, улыбнулся и поднял голову, намереваясь продолжить речь. Лицо его смертельно побледнело, на лбу выступили крупные капли пота. Он несколько раз быстро моргнул, словно пытаясь прояснить затуманившееся зрение, решительно отпил из поднесенного ему Теннером кубка, откашлялся и...

Марек не смог бы с уверенностью сказать, услышал ли он сперва крик Данаи или же увидел, как принц Маркой, словно подрубленное дерево, падает на каменный пол. Зал содрогнулся от встревоженных и сочувственных криков. Многие тут же бросились на помощь упавшему правителю Роны. Вскочившие со своих мест гости сразу же заслонили его от Марека, и он, лишь пробившись сквозь толпу, наконец увидел Маркона, ужасающе бледного, похожего на живого мертвеца. Принца подняли и понесли в королевские покои; рядом с ним шли его жена и личный врач Теннер Уинн.

Отец Марека, принц Дравен, решительно поднялся.

— Идем, — скомандовал он сыну, направляясь к дверям. — Посмотрим, нельзя ли чем-нибудь помочь.

Марек вскочил, чтобы последовать за ним, успев украдкой быстро оглянуться на Хелмата.

* * *

Значительно позже тем же вечером Хелмат лежал в постели, а на нем лежала прекрасная Анис. Ее дивное тело блестело от пота, она тяжело дышала прямо ему в лицо, а теплое дыхание кузины пахло винным перегаром, но Хелмат находил все это исключительно приятным и возбуждающим.

— Боги! Моя дорогая кузина! Мы должны немедленно это повторить! — страстно воскликнул он, сгорая от страсти.

В первый раз они набросились друг на друга яростно, даже как-то свирепо, точно сражаясь друг с другом и не испытывая к «противнику» ни жалости, ни сострадания — каждый стремился одержать лишь свою собственную сладостную победу.

— О да, дорогой кузен... — Анис коснулась его лица своими восхитительными грудями. — Но сперва мне необходимо сделать хотя бы глоток вина.

Хелмат смотрел, как она встает, подходит к шкафчику у дальней стены, достает вино и наполняет темно-красной жидкостью два бокала. Один бокал она почти сразу же осушила до дна, снова его наполнила и опять осушила.

Хелмат улыбнулся:

— Так-так, моя девочка! А знаешь, это ведь вино из нашего фамильного погреба.

— Да, вино прекрасное, — сказала Анис. — Куда лучше той конской мочи, которую выдают за вино у нас в Праге.

Хелмат не мог оторвать от нее глаз, так она была хороша, освещенная слабым неровным светом одинокой свечи. Думать он мог лишь о том, как снова овладеет ею.

— А знаешь, у тебя, по-моему, самая прекрасная попка на свете, — тихо сказал он. — Она безупречна. Уж поверь мне, я знаю, что говорю; я успел повидать в своей жизни немало всяких женских попок.

Анис не ответила; она молча повернулась и неторопливо подошла к постели, держа в одной руке бутылку вина, а в другой — бокал.

— Как хорошо, что ты прихватила всю бутылку! — рассмеялся Хелмат. — Вино отвлечет нас от ненужных мыслей о прошлом и будущем. Мы ведь не хотим, чтобы наша постель остыла, верно?

Но Анис даже не улыбнулась в ответ. Только теперь Хелмат заметил, что на запястье у нее виднеется небольшая ранка, увеличивающаяся прямо на глазах.

— Проклятье! Что это у тебя такое? — Он сел и взял в руки подсвечник с горящей свечой. — Дай-ка посмотреть... Похоже, туда грязь лопала, вот ранка и воспалилась. — Он вдруг встревожился и даже несколько протрезвел, а потому повторил свою просьбу: — Подойди поближе, давай я посмотрю.

Двигаясь с неожиданным проворством, Анис вдруг схватила бутылку за горлышко, разбила ее, сильно ударив об изголовье кровати, и вонзила острую «розочку» из толстого стекла прямо в горло своему возлюбленному.

Кровь так и брызнула, когда Хелмат хрипло выдохнул мольбу о пощаде и с расширенными от ужаса глазами протянул к Анис руку, успев в последние мгновения своей жизни еще раз скользнуть пальцами по ее прекрасной груди, о которой мечтал в течение всего пира.

Пролитое вино на постели смешалось с кровью; кроваво-красная жидкость успела насквозь пропитать простыни, пока Анис Ферласа, нагая и запятнанная кровью, смотрела на бьющегося в предсмертных судорогах любовника, а потом и сама без чувств рухнула на пол.

Сентябрь 1870 г.