Да черт с ним, с Бабиновым! Что это Марк Михайлович о нем думает?! Тому все равно — либо за «решку», либо в канаву. Перспектив никаких. На бабиновых в этом деле ставить — самому голову под гильотину класть! Пусть сделает свое дело, а там видно будет…

Пырьев вышел из дома, накинув на плечи пиджак. Не обращая внимания на телохранителей, он взгромоздился на заднее сиденье «пятисотого» и коротко бросил водителю:

— В «Дубраву».

Перекусить, а заодно и встретиться с этим Бабиновым. Парню нужно подробно объяснить, какие санкции могут последовать, если дело будет срываться, а он при этом вафлю жевать.

Заодно неплохо было бы подстраховаться. Николай Владиславович что-то говорил про то, что у него пасынок в ментуре. Может, и пасынка на джип посадить? Хотя и тут ухо востро держать нужно. Арцеулов вот, гостевал, гостевал у Ника, а потом — бац! — и «зачалился» сердешный. Явно, что не при помощи святого духа, а ясновидящего ока!

Если партию «геры» менты «слотошат», то Марку Михайловичу лучше самому с себя шкуру спустить и прыгнуть в клетку ко льву. Все равно с ним это произойдет, если уважаемые люди узнают, на какие цели использован воровской общак, да еще и без их ведома. За «спаленный» мусорам общак братва размотает «держателю» кишки через задний проход. И не просто «спаленный», а пущенный в дело без решения «сходняка». А уж за то, что Марк просрал общак при попытке «срубить» филок лично для себя…

Но ведь он же не «крыса», он просто взаймы берет. У своих пацанов…

Кха!.. Пырь тряхнул головой, выбивая из нее ужасные мысли.

— Долго еще?! — заорал на водителя. — Как хер по стекловате тащишься!

— Приехали уже, Марк Михайлович… — обиженно проскулил двухметровый дядя.

Входя в зеркальные двери ресторана, Пырь почувствовал, что аппетит пропал. Говорил же сам себе, бля, не думай о делах перед едой!..

Через сорок минут сосед Серега уходил на работу, а еще через полтора часа к Дому журналиста подойдет Амалия. Нужно было спешить. Проклятые воришки! Краев готов был их разорвать, попадись они ему сейчас под руку.

Выпросив у начальника уголовного розыска машину, Женя, поторапливая водителя, помчался на авторынок. Если Слон сегодня решил отдохнуть и не вышел торговать запчастями, дело плохо.

Слон — Заслонкин Бронислав. После двух «ходок» за угоны автотранспорта Броня решил, что почетное звание опасного рецидивиста не обещает в дальнейшем никаких перспектив, и занялся менее рискованным бизнесом — торговлей запчастями на городском автомобильном рынке. Краев знал, что большая половина железяк, предлагаемых Слоном вечно нуждающимся автолюбителям, не что иное, как сданный на реализацию товар. Кем сданный — тоже понятно. Пока существуют средства передвижения, всегда будут существовать группы людей, желающие ими завладеть, разобрать и продать расчлененный автомобиль тем, у кого не вовремя «полетела» шаровая, треснул фонарь или сломалось рулевое колесо. Автолюбители — та категория покупателей, которой совершенно безразлично, ворованными запчастями торгует Слон или нет. Им нужна шаровая, а не идея.

Когда Броня увидел перед собой Краева, его глаза засветились недоброжелательностью, а губы растянулись в ласковой улыбке. Этакий оскал многоликого Януса. Недоброжелательность сама по себе была вполне обоснованна. Слон отмотал три последних года в колонии общего режима благодаря именно Краеву. А признаки любви он выказывал по той простой причине, что Краеву ничего не стоило это повторить. Любая железка на столе Заслонкина могла оказаться краденой. Оба это знали, но Евгению было выгоднее держать ситуацию на авторынке под контролем, чем видеть Слона за решеткой.

— Привет работникам автомобильного бизнеса. — Краев провел рукой по «товару». — Почем свечи?

— Свечи надо? — живенько поинтересовался Броня.

— Я что, похож на скупщика краденого?

— Они не ворованные, начальник! — возмутился Слон.

— Ага. Я забыл. Тебе идут прямые поставки из Тольятти…

— Отвечаю — не ворованные.

— Колеса надо.

— Сколько? — сразу последовал вопрос.

— Четыре.

Слон с едва заметной улыбкой посмотрел на опера, но промолчал.

— Только деньги я тебе через неделю отдам, договорились? Через неделю зарплата будет.

Краев знал, что колес у Слона в «ассортименте» нет и тот возьмет их у кого-нибудь под честное слово.

— «Гиславед» пойдут?

— Пойдут, — слегка помедлив и носом почуяв добычу, выдавил Евгений.

Слон выкатил из металлического контейнера, служившего складом, одно за другим четыре почти новеньких колеса. Краеву достаточно было мгновения, чтобы узнать свою «резину». Над Слоном нависла угроза не милицейской, а мужской расправы.

— Сколько я тебе должен? — ядовито осведомился Женя и, не давая Броне открыть рот, поставил точку в торгах. — Ладно, Заслонкин, мне сейчас некогда. Я к тебе через пару дней подъеду, когда с делами разгребусь.

Поскольку зарплата была через неделю, а Краев пообещал приехать через пару дней, Слон почувствовал легкое недомогание. Глядя, как опер грузит колеса в багажник милицейской «шестерки», он решил сегодня же выяснить у двоих знакомых граждан, не у дома ли восемьдесят два по улице Завадского они свинтили колеса этой ночью.

* * *

Амалия появилась на автобусной остановке около Дома журналиста за три минуты до назначенного времени. Краев выждал несколько минут, наблюдая за ее действиями и просматривая пространство и людей вокруг. Тонировка «девятки» отчима, предназначенная для различных «темных» дел его охраны, позволяла даже целиться из автомата посреди оживленной площади — за почти черными стеклами практически невозможно было рассмотреть, что происходило внутри. Если бы не удостоверение Краева, то он уже раз десять был бы оштрафован бдительными сотрудниками ГИБДД.

Не заметив ничего, что могло бы вызвать подозрение, Краев вышел из машины и приблизился к девушке. Следующие мимо мужики не удерживались от того, чтобы не бросить мимолетный взгляд на ее фигуру, словно с чем-то сравнивая или просто о чем-то жалея.

— Простите, Амалия, я немного опоздал. — Женя взял ее за локоть.

Девушка вздрогнула, как от электрошока.

— Вы испугали меня…

— Я не хотел. Пойдемте, сядем в машину. Там нас никто не будет беспокоить.

— Амалия, — едва они уселись на сиденья, обратился к женщине Краев, — вы когда-нибудь видели у Игоря большую золотую цепь? Как я понимаю, ее наличие на теле Эберса всех очень удивило. Значит, либо он носил ее под одеждой, либо ее не было вовсе. Я его видел частенько раздетым по причине совместного времяпрепровождения на трибунах стадиона во время футбольных матчей. Его мог видеть раздетым еще один человек. Это вы… Уж простите, но сейчас не до условностей…