Татьяна не знала, как объяснить зачастившей к ним Ирине, что у неё своя чётко налаженная жизнь, и она должна уделять в первую очередь внимание своей семье. И Свен со своей стороны раздражался, говорил: «Я люблю тебя, Таня, и хочу проводить с тобой как можно больше времени, я устал от её постоянного присутствия. Мне надоело быть объектом её беззастенчивого кокетства. В свои выходные дни я хочу быть только с тобой!» В конце концов Таня решила написать Ирине письмо, так ей казалось легче всё объяснить. В этом письме она просила Ирину приезжать пореже и только по взаимной договорённости. Вскоре пришло ответное, крайне разозлённое письмо от Ирины, в котором она не только упрекала подругу в том, что та предпочитает ей своего мужа, но и издевалась над её бедной жизнью, над тем, что их семья с трудом сводит концы с концами.

В конце письма приложила она двадцать крон с язвительным комментарием: «Ведь у тебя, несчастной, наверняка нет денег даже на марку для письма! Впрочем, мой муж-профессор сказал, что ты никогда, понимаешь, никогда не сможешь работать врачом в Швеции! И не старайся, не сиди над учебниками! Твой русский диплом здесь никому не нужен!» Это было так глупо и оскорбительно, что Таня не стала ей отвечать.

Так эта дружба и закончилось, но Тане было некогда об этом размышлять и сожалеть. Их отношения с мужем становились всё более трудными, к сожалению, куда-то стало уходить то счастье, та радость, которыми была раньше наполнена большая часть их жизни. Ушёл праздник, который они ощущали, когда были наедине, и который им когда-то портила Ирина своими бестактными посещениями. Теперь им никто больше не мешал, но и праздника больше не было. Чем можно было это объяснить? Может быть, их всё более осложнявшимся экономическим положением?

К этому времени Таня поняла, что Свен никогда не был предпринимателем, как когда-то уверял в своих письмах. У него за плечами была лишь неоконченная средняя школа, да безалаберная молодость стокгольмского хиппи. А позднее, женившись, прижился он со своей семьёй в отцовском доме, где существовали они в основном на деньги, зарабатываемые родителем. Сам же Свен перебивался лишь случайными заработками – то почту разносил, то занимался подвозом немощных стариков и инвалидов, то разные поделки продавал, а в последние годы ремонтом и наладкой компьютеров подрабатывал. Но узнала всё это Таня лишь значительно позже, а сначала она лишь замечала, что жить им становится всё труднее. Если в первые месяцы они всё-таки могли покупать не только еду, но и одежду детям, то позднее уже на это денег не было совсем, и Таня «паслась» в религиозном секондхэнде, где была возможность купить одежду подраставшему сынишке и дочкам, да и самой себе, буквально за несколько крон.

Надо признать, что Свен перед приездом Тани взялся за голову и всерьёз задумался о том, что ему хотя бы первое время, пока Таня не получит работу, надо кормить свою русскую семью. Он впервые за многие годы обратился в бюро занятости и получил направление на курсы по сборке мобильных телефонов. Пособие за прохождение курса было очень небольшим, но ещё полагались пособия Таниным детям, да у отца была пенсия, которую Свен забирал в общий котёл. Так удавалось им кое-как сводить концы с концами. Таню это особенно не напрягало, она и в России жила трудно, тоже иногда бегала к соседям, чтобы занять денег до получки. Главное, что наконец-то у них была семья, и что они любили друг друга.

Жизнь в Швеции была совсем не такой, как в России, и разобраться во всём на первых порах Татьяне было очень сложно. Она замечала лишь, что постепенно жизнь их оскудевала: сначала исчез домашний телефон, но Свен её успокоил и сказал, что зато у них есть мобильный телефон, а за мобильной связью будущее! Правда, её это не очень обрадовало, ведь мобильный телефон был лишь у Свена, а она теперь даже не могла позвонить своему больному отцу в Россию. Потом вдруг и довольно приличный автомобиль Свена исчез, а вместо этого появился совсем уже полуразвалившийся старый «Вольво». Но Свен её опять успокоил и объяснил, что просто решил поменяться автомобилями со своим сыном, и эта машина тоже вполне пригодная. Но Таня с тревогой замечала, что иногда Свен не мог поехать на свои подготовительные курсы, а вместо этого копался в моторе этой дряхлой «пригодной» машины. Её муж старался справиться со всеми трудностями сам, не хотел её тревожить и посвящать в свои проблемы. Он понимал, что Таня ничем не сможет ему помочь.

А потом в их семье наступил долгожданный праздник – Свен получил, наконец, работу. Правда, была эта работа на заводе «Эрикссон» в другом городе, в ста сорока километрах от их деревни. Дорога в один конец занимала около двух часов, а машина Свена без конца барахлила. А зарплата на этой новой работе была такой маленькой, что после оплаты бензина за дорогу от неё мало что оставалось.

Таня всё больше понимала, что ей надо как можно скорее начинать работать. Но это было не так-то просто, прежде всего ей надо было получить свидетельство о знании шведского языка. Свен разбирался в этой практической стороне жизни очень плохо, ведь он и сам никогда раньше постоянной работы не имел. Ей нужно было закончить специальный курс SFI (шведский для иностранцев), это был первый шаг на пути к получению работы. В их деревне не было возможности пройти этот курс, и Таня стала ездить в соседний городок. Учиться ей было интересно и несложно, она привыкла к этому ещё в своей русской жизни, да и самостоятельные занятия языком не прошли даром. Она и здесь проявила себя «умницей и скромницей» и освоила курс шведского языка за полгода вместо предусмотренных для всех полутора лет.

Получив необходимые свидетельства, они со Свеном поехали в бюро занятости, чтобы узнать, что же ей надо делать дальше ради подтверждения диплома врача. Там ей дали направление на следующий курс, шведского медицинского языка в Стокгольме, и она начала туда ездить. Теперь ей стало по-настоящему тяжело, ведь дорога была долгой, и всё на перекладных – вначале до ближайшего города автобусом, потом до Стокгольма поездом, потом до университета на метро. А до этого надо было ещё встать в шесть утра, отвести сына в детский садик, поднять и накормить дочек. Затем семь-восемь часов тяжелейших занятий, а после этого долгая обратная дорога, и опять сын, дочки, всех накормить ужином, всех уложить спать и на следующий день начать опять всё сначала. И со здоровьем стало происходить что-то странное, но пойти к врачу денег не было. Она выматывалась, и начала жаловаться, что ей это не по силам, но Свен в ответ лишь сердился…

Их и без того трудное экономическое положение стало катастрофическим, когда неожиданно и скоропостижно скончался отец Свена. Это было трагично само по себе, Таня очень любила этого старенького интеллигента, и он в свою очередь уважал и ценил ее. Последнее время он был простужен, покашливал, Свен свозил его к врачу, а затем стал вынуждать принимать прописанные ему сильные лекарства. Отец был не только вегетарианцем, но принципиально никогда не употреблял алкоголь и лекарства. У него была своя теория питания и свои жизненные правила. Но ослушаться Свена было невозможно, ведь по натуре он был диктатор. Старик вынужден был ему подчиниться, стал чувствовать себя всё хуже и хуже, вести себя всё более странно, а в одну несчастную ночь встал с постели и упал, потеряв сознание. Свен отвёз его в больницу, там его обложили всевозможными капельницами, он старался выдернуть их и подняться с кровати, но силы его окончательно покинули, и он скончался.