В улыбке Лилиан мелькнуло то же озорство, которое раньше она заметила в глазах Боумена. Проницательные карие глаза и блестящие как соболий мех волосы не оставляли сомнения в семейном сходстве. За исключением того, что Лилиан была намного приятнее.

— Вы очень добры, что вытерпели наше общество, мисс Эплтон. Я очень надеюсь, мы вели себя не слишком ужасно.

— Ну что вы, — вежливо успокоила ее Ханна. — С нетерпением жду продолжения знакомства в Гемпшире.

Через несколько дней Ханна вместе с семейством Блэндфордов отправлялась в загородное имение Лилиан и лорда Уэстклифа, где они планировали провести Рождество. У мистера Боумена и Натали будет более двух недель, чтобы понять подходят ли они друг другу.

— О, это будет грандиозное, выдающееся Рождество! — Глаза Лилиан засверкали. — Музыка, праздничный банкет, танцы и еще много всего. Лорд Уэстклиф пообещал мне, что у нас будет по–настоящему высокая елка.

Ханна улыбнулась ее энтузиазму.

— Я никогда не видела елку.

— Да что вы? Настоящее чудо, когда на ней зажигают все свечи. Рождественские елки довольно модны в Нью–Йорке, где я выросла. Старая немецкая традиция быстро стала популярной в Америке, хотя про Англию этого не скажешь. Пока.

— Королевская чета уже несколько лет ставит елку на Рождество, — сказала Аннабел. — Королева Шарлота всегда украшала елку в Виндзоре. И я слышала, что принц Альберт продолжает эту традицию подобно своим немецким предкам.

— С нетерпением мечтаю увидеть Рождественскую елку, — улыбнулась Ханна, — и провести с вами праздник.

Она поклонилась молодым леди и замешкалась, глядя на Боумена. Он был таким высоким! В Боумене чувствовались такая мощь и такая жизненная сила, что она испытала шок, когда он приблизился. Глядя на привлекательное, высокомерное лицо она могла думать только об одном: как он ей неприятен. Хотя раньше вид неприятного мужчины никогда не вызывал сухость во рту, не заставлял часто биться сердце и не завязывал внутренности в узел.

Ханна кивнула головой в подобии поклона.

Боумен улыбнулся. На загорелом лице зубы казались очень белыми. — А раньше вы пожали мою руку, — напомнил он и протянул ладонь.

Какое нахальство! Она не хотела снова дотрагиваться до его руки, и он это знал. Грудь сдавило, и она заставила себя глубоко вздохнуть, но в то же время губы сами растянулись в кривой, неконтролируемой улыбке. Действительно, негодяй. И Натали скоро предстояло это узнать.

— Помню, — сказала Ханна и протянула руку.

Как только она почувствовала его пальцы на своих, по спине прокатилась волна озноба. У него была сильная рука, способная с легкостью раздавить ее тонкие косточки. Но пожатие оказалось на удивление нежным. И горячим. Ханна смущенно посмотрела на него и высвободила руку. Сердце билось тяжелыми ударами. Ей хотелось, чтобы он прекратил на нее пялиться. Но, даже кланяясь, она кожей головы чувствовала его взгляд.

— Экипаж ждет, — нерешительно напомнила Ханна.

— Я провожу вас, — услышала она голос Лилиан, — и позвоню, чтобы принесли плащ и … — Она резко замолчала, услышав плач ребенка. — О Боже!

В гостиную вошла няня с темноволосой малышкой, укутанной в розовое одеяльце.

— Извините, миледи, но она никак не хочет успокаиваться.

— Моя дочь Меррит, — пояснила Ханне Лилиан. Она взяла малышку на руки и, покачивая, начала ее баюкать. — Бедная моя, мы сегодня немножко капризничаем. Мисс Эплтон, если вы минутку подождете …

— Я сама позабочусь о себе, — улыбнулась Ханна. — Оставайтесь здесь с дочерью, миледи.

— Я провожу вас, — легко предложил Боумен.

— Спасибо, Рэйф, — благодарность Лилиан последовала до того, как Ханна успела отказаться.

Почувствовав, как у нее в животе что–то нервно сжалось, Ханна покинула гостиную за Рэйфом Боуменом. Не успел он протянуть руку к колокольчику, Ханна попросила:

— Если вы не возражаете, я хотела бы минутку с вами поговорить без свидетелей.

— Конечно.

В его глазах поблескивали дьявольские огоньки. Взгляд мужчины, привыкшего часто оставаться наедине с малознакомыми женщинами. Пальцы Боумена скользнули под локоть Ханны и потянули ее в тень под лестницей.

— Мистер Боумен, — с отчаянной серьезностью прошептала Ханна. — У меня нет ни права, ни желания исправлять ваши манеры, но … эти рукопожатия…

— Да? — Боумен наклонил к ней голову.

— Запомните, пожалуйста, вы не должны протягивать руку человеку старше или знатнее вас, а особенно леди, если только они не протянут вам руку первыми. У нас так не принято. Даже таким раздражающим и надоедливым людям как вы, я не пожелала бы стать парией.

К ее удивлению Боумен слушал очень внимательно, а когда он заговорил, его голос был тихим и серьезным.

— Вы очень добры, мисс Эплтон.

Взгляд Ханны блуждал по полу, стенам, лестнице у них над головой. Она часто и неровно дышала.

— Это не доброта. Я только что назвала вас раздражающим и надоедливым. Вы не потрудились вести себя вежливо.

— Вы правы, — кротко ответил он. — Но поверьте, я еще больше раздражаю, когда пытаюсь быть вежливым.

Они стояли слишком близко друг к другу. Свежий запах шерстяного сюртука и накрахмаленной льняной рубашки дразнил ее ноздри. Как и более сокровенный аромат чистой мужской кожи, оттененной мылом с бергамотом для бритья. Боумен смотрел на нее так же пристально, почти восхищенно, как и в гостиной. Этот взгляд заставлял девушку нервничать.

Ханна расправила плечи.

— Буду говорить прямо, мистер Боумен. Я не считаю, что вы подходите леди Натали хоть в чем–нибудь. У вас с ней нет ничего общего, никаких общих интересов. Думаю, что это может стать настоящим бедствием. И моя обязанность поделиться своим мнением с леди Натали. Более того, я сделаю все от меня зависящее, чтобы не допустить вашей помолвки. Даже если сейчас вы мне не верите, но это для вашего же блага, как и для блага леди Натали.

Казалось, Боумена совершенно не заботило ни ее мнение, ни предупреждение.

— И я ничего не могу сделать, чтобы изменить ваше мнение обо мне?

— Нет, я очень упряма, если уж приму решение.

— Тогда мне придется показать вам, что случается с женщинами, которые встают у меня на пути.

Коварные руки с легкостью обвились вокруг ее тела, застав ее врасплох. Ханна еще не осознала, что произошло, когда одна его рука прижала ее к горячему, как у животного, твердому мужскому телу. Положив другую руку на затылок девушки, он откинул ее голову назад и завладел ее губами.

Ханна окаменела в его руках, попробовала отклониться назад, но он потянулся за ней и еще крепче прижал ее к себе. Рэйф дал ей почувствовать, насколько он больше и сильнее, а когда она вздохнула в попытке заговорить, воспользовался случаем и скользнул между раскрытыми губами.