Из дома Ваничны я вышла в приподнятом настроении. Даже интересно было походить с новым для себя цветом. Если бы еще и лицо не подкачало! Но всегда есть ложка дегтя в бочке меда. И этой ложкой были волосы. Все остальное – да… Терпеть ненавижу мед.

Идти по болоту было страшно. Кочек, как я уже упоминала, не было, но Ванична шла спокойно. Каждый шаг ее был уверенным и совсем не обдуманным. Она просто шла, как будто и дорогу не вспоминала, а просто на прогулку вышла. И знаете, ее уверенность передалась и мне. И, если поначалу, я старалась в точности повторять ее шаги, то, осмелев, пошла рядом с ней. Женщина одобрительно улыбнулась.

- Я уж думала так и пойдешь следом. Даже не скажешь, что ты из наших. Наши еще с молодых годков по болотам бегают, а ты осторожничаешь. Взрослая девка, а все туда же. Замараться боишься? – Я отрицательно замотала головой с видом оскорбленной невинности. – Вот и славно, будешь мне помогать. Сама-то я в село бегать не привыкла, а сезон самый. Торговать пора.

Чем может торговать одинокая женщина, проживающая на болоте, я даже спрашивать боялась. Хоть и любопытно было. Интересно, сколько бы мне лет дали за ее ассортимент, если бы это не глюки были? Мозг прайсом, увы, не располагал и воздержался от выдвижения каких-либо числовых комбинаций.

К селу мы вышли нескоро. Часа два не меньше. Сущий ад для меня. Идти в выданных Ваничной лаптях было выше моих сил. Казалось, что даже босиком идти много приятней, чем так.

- Подожди, сапоги купим, – успокоила меня женщина. Хотя мысль о сапогах летом, а здесь царило именно оно (видимо, и подсознание мое не любило снег и холод), и была, на мой взгляд, несколько неразумной я промолчала. Все же лишними не будут, тем более, если через две недели набор в местное училище.

Мои размышления о сезонной моде были прерваны зычным:

- Посторонись!!!

Ванична резво отпрыгнула в сторону, уступая дорогу несущемуся на всех порах всаднику. Меня она предусмотрительно дернула за шиворот, уберегая от копыт. Хм, видно здесь прекрасно знают, что пешеход конечно прав, но только пока жив. А чтобы быть живым, нужно следовать правилам. И иначе никак тут. Хотя и конным следовало бы подучить ПДД, чтобы не затаптывать бедных путников.

Женщина тем временем спокойно продолжила свой путь, даже не крикнув вдогонку этому нахалу пару ласковых, как поступила бы любая чуть не сбитая дама. А уж дама в возрасте применила бы весь свой многолетний опыт для того, чтобы вся округа обзавидовалась ее словарным запасом.

- И часто здесь так? – осторожно поинтересовалась я, вслед за Ваничной поднимаясь на холм, выбранный для прожитья местными селянами.

- Бывает, – равнодушно отозвалась она, заставив меня поежиться. Это что же получается? Глаза на затылке становятся не патологией, а насущной необходимостью?

Село встретило нас дружно. Почему-то у ворот импровизированного заборчика, тянувшегося на два-три метра от входа, собралось с два десятка детин, очень уж напоминавших недавно мной изученных шкафчиков. То же почесывание черепушки, тот же словарный запас, то же «Ыыыы» и те же длинные пальцы и выпученные глаза. Ну вот серьезно? И не надоело им? У нас бы на второй раз уже и не смотрели на фрика. Подумаешь, чего тут не видели, а так… достопримечательностью себя чувствуешь. Неодушевленной и голубями помеченной, ибо грязными пальцами тыкали. А если бы достали? Нет уж, лучше за заборчиком постою.

Ванична быстро оглядела процессию встречающих, топнула ножкой и, уперев руки в боки, принялась отчитывать:

- Это что еще такое? Пришли к вам две девицы красные. – Один из встречающих хмыкнул. – С намерениями добрыми. – Теперь хмыкали и переглядывались двое. – Людей добрых повидать. – Уже не хмыкали. Самые отважные начали отступать в тыл. – Гостинцами попотчевать. – Тут уж я задумалась. Какие это гостинцы мимо меня прошли? Непорядок! – А вы такой прием, как гнусы противные. Не бывать вашему урожаю добрым, а девкам плодовитым! – в сердцах бросила Ванична и, развернувшись, медленно, чтобы успели оценить, что теряют, начала спускаться с холма.

Понятное дело, я за ней шла. Какое довольное у нее лицо было. Даже кот, объевшийся сметаны выглядел бы жалко, рядом с ней. Мы успели спуститься к подножию холма, когда нас догнал мужичок лет сорока в соломенной шляпе, раскидистыми ро… усами и красным носом. Не иначе как от постоянного бдения над судьбами деревни.

- Это что за безобразие? – накинулась на него Ванична. – Пришли мы как люди добрые, хотела дочке село ваше показать. Вдруг приглянулось бы, а вы что устроили?

- Невиноватые мы! Приказ самого королька, всю нечисть болотную гнать в три шеи. Ибо злодеяниями путь их усеян. Да чтобы мы сами, да по своей воле. Быть такому не бывать!

- Ах не бывать? – По тому, как женщина давилась смехом, я начала подозревать, что представление разыгрывается специально для меня. Только зачем? Традиция? Все может быть. А они продолжали. Вот уже в ход и рукоприкладство пошло, и ухокручение, и мольбы-заверения. Наконец. Сердце Ваничны не устояло, и она заявила:

- Хорошо, молодец. Веди в свою деревню, сниму чары окаянные, не будут ваши поля пустеть, а житницы гнить. Девки беды знать не будут, ребятишки хворы забудут. – Закончила и выжидающе на меня посмотрела. А я что? Я ничего. Уже усесться на землю успела и теперь с интересом следила за происходящим. Заметив, как на меня смотрят, послушно встала и поаплодировала. Представление вышло, что надо.

- Так может это, – замялся главный герой самодельной пьесы, – того, в дом пойдем? Костьника уже и ужин сготовила, приказала вести быстрей.

- Веди, – милостиво позволила Ванична. – Умаялась я что-то.

Правильное домоводство есть лучший способ

заставить окружающих все делать вместо тебя.

Вот уже третий день, как я участвую в народном аттракционе «разожги печь». За время учений в результате самовозгорания были подпалены или сожжены следующие предметы быта: занавески, три полотенца, коврик у входа, две ножки стула, один стол, пара лаптей, нож с деревянной ручкой, ложка, лучинка, горшок цветочный, обыкновенный.

Несмотря на большую смертность среди предметов быта, Ванична не теряет надежды приобщить меня к местным способам приготовления еды. С каждый днем ее надежда становится все маниакальнее и меня заставляют пробовать снова и снова. Вероятно, она хочет взять печь измором, чтобы та при виде меня сама растапливалась. Ничем другим я подобное упрямство объяснить не могу.

И да, для лучшего вливания в мир собственных глюков, мной было принято решение вести хозяйственно-просветительские записи. Пока преимущественно хозяйственного толка. Уже даже первую сделала: «Трогать жабу в период линьки опасно для жизни». Нет, не поймите неправильно. В гробу я видела эту жабу и ее линьку, но кормить живность прочно вошло в мои обязанности. «Любят животинки молодую кровь», – туманно пояснила свое решение Ванична, выдавая мне ведро с дурнопахнущей смесью а-ля «суп-пюре для извращенцев».