— На Бережковскую? — спросил водитель.

— Домой, — устало ответил Канаев и прикрыл глаза, сжав кожаный подлокотник сиденья.

Неожиданно заиграл телефон в кармане референта. Мелодия заставила Канаева вздрогнуть и открыть глаза. Он хорошо знал, кто его вызывает. Знал это и референт. Вытащив трубку, он протянул ее боссу, но тот вдруг нахмурился и коротким жестом показал — нет, говорить не буду.

— Алло! Владимир Владимирович? Добрый день. Вы знаете, Леонид Дмитриевич сейчас не может подойти. Да, хорошо, передам. Всего доброго, до свидания!

— Отключи! — буркнул Канаев. — Оборзели! Три часа руки выкручивали, как в гестапо, и опять звонят. Я что, рисую их, эти деньги? Этим дай, тем дай! И зачем только мы…

«Линкольн» между тем вырулил со стоянки и через Спасские ворота покинул Кремль. Мелькнула и осталась позади многолюдная Красная площадь; лимузин спустился на набережную, быстро вывернул на мост и рванулся прочь от центра города. Позади пристроился джип охраны, вперед, сверкая мигалкой, вырулила машина ДПС.

— Налей-ка… водки, грамм сто пятьдесят.

Референт откинул столик, быстро сервировал его. Из холодильника появилась бутылка «Полярной звезды», блюдце со строганиной, серебряная мисочка с икрой, отдельно, в плетеной корзинке, ароматный бородинский хлеб.

Канаев протянул руку, сжал крепкими пальцами граненый стакан — он не любил тонкой посуды и считал, что ничего лучше для водки, чем сдизайнированный Верой Мухиной стакан, не придумано, — шумно выдохнул, но выпить не успел. На этот раз звонил его собственный, «семейный» телефон. Досадливо крякнув, Канаев сунул стакан референту и вытащил трубку.

— Да. Кто это? К-какой… Что? Как вы узнали номер? Ах вот так? Да пошел ты!

Выпучив глаза и побагровев, Канаев уже был готов швырнуть телефон, но неизвестный собеседник олигарха, видимо, сказал нечто такое, что заставило того остаться на связи. Часто дыша, он некоторое время слушал, потом тихо, четко выговаривая слова, произнес:

— Хорошо. Да, давайте. Приезжайте ко мне… скажем, послезавтра к семи. Охрана будет предупреждена. Обсудим все спокойно и примем решение. Всего хорошего!

Сунув трубку в карман, Канаев некоторое время сидел, тупо глядя перед собой, потом вытер рукавом пиджака вспотевший лоб, выхватил у вопросительно вытаращившегося референта стакан, выпил и, не успев закусить, сиплым от водки голосом приказал:

— Собери мне всю информацию по некоему Хорсту Убелю. Он представляет немецкую компанию «Шварцен Форричтанг». Кто, что, когда родился-женился — в общем, все.

— Пояснения будут? — деловито уточнил референт, делая пометки в блокноте.

— Нет… — задумчиво ответил Канаев и поставил пустой стакан на откидной столик.

Спелеологией Олег увлекся давно. Еще в седьмом классе он и двое его друзей, начитавшись газетных статей о подземной Москве, решили проникнуть в катакомбы, якобы имеющиеся под столицей. С этой целью были тщательно обшарены подвалы всех соседних домов, и в одном из них начинающим диггерам повезло: они обнаружили люк, а под ним — шахту и лаз, уводящий в таинственный мрак подземелий. Олег пошел первым, обдирая локти и коленки о грязный бетон, и скоро застрял в переплетении кабелей. Товарищи его испугались, бросились за родителями, те вызвали спасателей из МЧС, и все закончилось вовсе не так, как предполагали ребята. Сюжет о вызволении подростка из кабельного штрека показали по телевидению с унизительным и нечестным комментарием: «Жертвой собственного любопытства стал московский школьник, попытавшийся найти в одиночку библиотеку Ивана Грозного». Олег получил от родителей по первое число и неделю домашнего ареста в придачу, да еще и заработал дурацкую кличку Библиотекарь.

Но все это было давно и, как говорится, неправда. При родной школе давно существовали спелеологический клуб «Морион», куда Олег без колебаний и записался уже через год. Руководил клубом легендарный среди любителей подземного туризма бывшего Советского Союза человек — Григорий Валентинович Афанасьев, широко известный в узких спелеологических кругах как Старик. Основательный, кряжистый, спокойный, он, казалось, побывал во всех известных пещерах Европы и Азии, сам открыл несколько дыр, как именовали пещеры спелеологи, а выйдя на пенсию, набрал ребят, организовал клуб и учил теперь юных москвичей премудростям подземной науки.

Первые спуски Олег и другие морионцы делали в Сьянах, потом были Кисели, Никиты и другие известные каждому начинающему спелеологу подмосковные дыры. В Сьянах Олег прошел «пещерное крещение», там же впервые услышал леденящие душу истории о Белом спелеологе. Дальше — больше: летом Старик повез морионцев в Крым, на следующий год на Урал, потом на Алтай. К окончанию школы Олег был уже далеко не новичком в спелеологии и сам водил группы «чайников» в те же Сьяны, «к Аристарху[4]в гости».

…Пока поезд метро нес Олега через весь город, столица проснулась. На станциях стало многолюдно, вагон наполнился пассажирами. Невыспавшиеся, хмурые москвичи отрешенно смотрели в темные окна, кто-то читал, молодежь подергивала головами в такт звучавшей в наушниках музыки.

«Теплый стан» встретил Олега шумом и толчеей. Олег выбрался из вагона, протолкался через людское месиво к эскалатору и поднялся наверх. Город по-прежнему окутывал густой туман. По улицам тащилось нескончаемое автомобильное стадо. По счастью, в сторону области дорога была не так загружена, и маршрутка, следующая до Зареченска, довольно быстро добралась до кольцевой дороги.

На остановке, перед тем как сесть в оранжевую «газель», Олег не удержался и все-таки выкурил сигарету. Пока он глотал горьковатый дым, взгляд его привлекла лежащая у газетного киоска собака. Большой рыжий пес, каких в последние годы развелось в Москве великое множество, казался спящим, но что-то в его позе заставило Олега присмотреться к собаке внимательнее. И вдруг он понял, что пес мертв и у его трупа копошатся крысы…

От Зареченска, небольшого городка в часе езды от Москвы, путь Олега лежал в Залогово, полузаброшенную деревеньку на берегу речки Камаринки. Потратив еще двадцать минут на тряску в холодном «пазике», он вышел на перекрестке и, вдев руки в лямки рюкзака, отправился по снежной целине к реке, туда, где в свете разгоравшегося дня высился пологий холм, поросший редким ивняком. К этому моменту на душе у Олега, несмотря на все тревоги и неприятные моменты этого утра, воцарилось спокойствие. Первая часть его плана уже была выполнена. Правда, оставалось самое сложное, но, как говорится, дорогу осилит идущий.

Олег добрался до склона холма и остановился. На берегу замерзшей речки застыл гусеничный трактор и железные сани с синей строительной будкой. Внизу, шагах в тридцати, надежно укрытый зарослями тальника, находился «их» вход в Разлоги. Вот только никакой он теперь уже был не секретный… Завтра, ну максимум послезавтра вход замуруют, и пещера станет недоступной.