В переулке возле мусорного контейнера стоял то ли повар, то ли мойщик посуды. Одним словом — работник с кухни. На нем был фартук, измазанный жиром и кровью. Любой, кто полюбовался бы этим фартуком, перестал бы обедать в «Террисе». Невысокий небритый парень с татуировками на предплечьях и руках, увитых гнусными рисунками и венами, уставился на мост с выражением возмущения и страха.

— Что это тут за хренотень? — растерянно спросил парень. Он непонимающе посмотрел на Вик. — Ты видишь это, малышка? Я имею в виду… что это за чертова хренотень тут творится?

— Мой мост, — сказала Вик, хотя едва ли соображала, что говорит. — Но вы не волнуйтесь — я заберу его с собой.

Она схватила байк за руль, развернула и толкнула по направлению к мосту. Пробежала рядом несколько шагов, а потом перебросила ногу на педаль.

Переднее колесо ударилось о доски, и Пацанка на своем «Роли» погрузилась в шипящую темноту.

Этот звук — идиотский рев статических помех — усиливался по мере того, как «Роли» уносил ее все глубже внутрь моста. Вик показалось, что она слышит шум реки, но это была не река. Стены «Короткого пути» были сильно изрезаны длинными трещинами; она посмотрела на их мелькание и ощутила, как ни странно, трепет от ярко-белого великолепия. Ей показалось, что возле обратной стороны стены стоит самый большой в мире телевизор, настроенный на канал, по которому ничего не транслируют. В кривобокий и ветхий мост ударила буря, световая метель. Вик чувствовала, как «Краткопутк» слегка изогнулся под напором стихии, порывами налетающей на стены.

Она закрыла глаза, не желая больше ничего видеть, встала на педали и погнала на другую сторону. Она попробовала еще раз воспользоваться своим монотонным заклинанием — почти там, почти там, — но сейчас было слишком тошно подолгу повторять какую-либо одинаковую фразу. Оставались только ее дыхание и ревущая, бушующая статика, этот бездонный звуковой ураган, наращивающий мощность, взлетающий до сводящей с ума интенсивности, а затем усилившийся еще немного и еще, пока ей не захотелось крикнуть ему: «Прекрати!» Слово просилось на язык: «Прекрати, прекрати!» Легкие Пацанки наполнялись воздухом для отчаянного крика, но как раз в этот миг «Роли» влетел обратно в

Хэверхилл, штат Массачусетс

Звук выключился с мягким электрическим хлопком, как если бы она слушала огромное радио, а бог резко выдернул шнур питания. Она почувствовала хлопок у себя в голове, в левом виске, как небольшой, но отчетливо различимый взрыв.

Даже не успев открыть глаза, она поняла, что оказалась дома; или не дома, но, по крайней мере, в своем лесу. Она узнала лес по запаху сосен и кустарника; по воздуху: свежему, чистому и прохладному. Вик была уверена, что так легко дышится только возле реки Мерримак. Она слышала шум воды: отдаленный, нежный, успокаивающий звук потока, совсем не похожего на шум статических помех.

Вик открыла глаза, подняла голову, смахнула волосы с лица. Солнечный свет клонящегося к вечеру дня пробивался сквозь листву беспорядочными отблесками. Она перестала крутить педали и нажала на тормоз; опустила одну ногу на землю.

Вик повернула голову, чтобы сегодня в последний раз посмотреть сквозь мост на Хэмптон-Бич. Ей было интересно, сможет ли она с такого расстояния увидеть повара в грязном фартуке.

Но она не смогла этого сделать, потому что мост «Короткого пути» исчез. Осталось ограждение, за которым должен был следовать въезд на мост… Но дальше начинался крутой, поросший сорняками склон, тянувшийся до места «столкновения» с руслом глубокой синей реки.

Из бурного пенящегося потока торчали три расколотых, напоминавших в верхней части скобы, опоры моста. Ничего другого от «Короткого пути» не осталось.

Вик ничего не понимала. Она только что проехала через мост, вдыхала запах старого, подгнившего, обожженного солнцем дерева, смешенный с отвратительным «привкусом» помета летучих мышей, слышала стук колес о дощатый настил.

В левом глазу у нее запульсировало. Она закрыла его, сильно потерла ладонью и открыла снова… на мгновение ей показалось, что мост на месте. Она видела — или полагала, что видит, — его остаточное изображение, белое сияние, обрисовавшее контуры моста, тянувшегося до противоположного берега.

Но остаточное изображение быстро улетучилось, а из глаза потекли слезинки: она слишком устала, чтобы вот так с ходу разобраться, что именно произошло с мостом. Ей никогда в жизни не хотелось так сильно домой, в свою комнату. Прошмыгнуть внутрь, залезть в постель и ощутить хрустящие складки простыней.

Она начала крутить педали, но осилила всего несколько метров и сдалась. Слезла, пошла вперед — голова опущена, волосы растрепаны. Браслет матери свободно болтался на ее потном запястье. Вик ни разу даже не посмотрела на него.

Она протащила байк через задний двор по желтеющей траве, на игровой площадке; она уже здесь больше не играла — так что цепи качелей давно покрылись ржавчиной. Пацанка бросила «Роли» на подъездной дорожке и вошла в дом. Ей хотелось добраться до спальни, хотелось лечь и отдохнуть. Но, услышав из кухни звук открывающейся алюминиевой банки, она свернула с намеченного курса, чтобы посмотреть — кто и что пьет.

Отец стоял спиной к двери, держа в одной руке банку пива «Штро». Другую руку он держал возли струи холодной воды, поочередно подставляя костяшки пальцев.

Вик не знала, как долго она отсутствовала. Часы на тостере вечно показывали всякую ерунду. На них непрерывно мигало 12:00, как будто их только что перезапустили. Свет был выключен, так что кухня здорово смотрелась в предвечерних сумерках.

— Пап, — спросила она усталым голосом, который сама едва узнала. — Сколько сейчас времени?

Он взглянул на тостер и встрянул головой.

— Провалиться мне, если я знаю. Минут пять назад был скачок напряжения. По-моему, вся улица… — начал было оправдываться он, но затем, взглянув на дочь, вопросительно приподнял брови. — В чем дело? Ты в порядке? — Он закрыл воду и взял тряпку, чтобы вытереть руку. — Выглядишь бледной.

Она рассмеялась, но как-то напряженно и невесело.

— Пит сказал то же самое. — Ее голос как будто доносся издалека — с противоположного въезда в длинный туннель.

— Какой еще Пит?

— Пит из Хэмптон-Бич.

— Вик?

— Я в порядке. — Она попыталась сглотнуть и не смогла. Ей ужасно хотелось пить, хотя она не подозревала об этом, пока не увидела отца с холодным напитком в руке. На мгновение закрыв глаза, она представила запотевший стакан охлажденного розового грейпфрутового сока. Этот образ вызвал болезненное ощущение жажды каждой клеточки тела. — Просто пить хочется. У нас есть сок?

— Прости, малышка. В холодильнике шаром покати. Мама в лавку еще не ходила.

— Она прилегла?

— Не знаю, — ответил он, не добавив вслух: «И знать не хочу», хотя эта фраза отчетливо слышалась в интонации его голоса.