Ему повезло, трубку взял брат.

— Нэш Бэррон, вас слушают.

— Нэш. — Он слегка откашлялся. — Это я, Итан.

— Нам не о чем говорить, — отчужденно-холодным тоном произнес брат.

— Нэш, дай мне возможность…

Итан в отчаянии стиснул трубку.

— Такая возможность была у тебя десять лет назад, — отрезал брат и отключился.

Итан поморщился. Настроение звонить Дэру у него пропало. Может быть, завтра, когда будет не так тяжело на душе. Он скомкал лист бумаги с уже ненужными записями и бросил его в мусорную корзину. И промахнулся.

— Будьте уверены, мусор за вами никто подбирать не будет, — раздался голос домработницы, ее голова высовывалась из-за полуоткрытых дверей.

От бдительного ока Розалиты не ускользало ничего.

— Мистер Итан, разве я вам не говорила, что надо снимать обувь, когда входите в дом?

Если бы кто-нибудь из его помощников посмел разговаривать с ним в таком духе, он моментально поставил бы нахала на место. Однако и в облике, и в манерах пожилой женщины было нечто настолько забавное, что нисколько не злило его, напротив, Итану даже нравились их словесные перепалки.

— Розалита, как по-вашему, вы работаете у меня или у кого-нибудь другого? — спросил он.

Она вошла в кабинет, держа в руках щетку для обметания пыли, и начала вытирать пыль с пустых книжных полок.

— Я же говорили. Мне нужна работа и деньги, а я нужна вам. Но ведь это не означает, что вы мне нравитесь.

— Да, да, говорила, — поспешно ответил Итан, ее туповатость не удивляла. — Ничего, я еще завоюю ваше уважение, Розалита.

Буркнув себе под нос что-то на испанском, она возразила:

— Этому не бывать, мистер Итан. Вы плохой мальчик.

— Был им, — в который раз напомнил он ей.

— А когда вы начнете обставлять дом мебелью? — спросила Розалита. — Сколько же можно мыть полы?

— А еще сдавать белье в прачечную и покупать продукты, — съязвил Итан, предугадывая ее дальнейшие сетования.

Впрочем, кое в чем Розалита была права. Если он собирался сделать этот особняк своим домом, то без мебели никак не обойтись. Надо было так все обустроить, чтобы обстановка как нельзя лучше отражала его вкусы. Будучи местной достопримечательностью, особняк должен был поражать не только своим внешним видом, но и внутренним убранством.

А Фейт говорила, что она — дизайнер по интерьерам и открывает в городе свой бизнес. Ему как раз нужен дизайнер, а также человек, который не очень его недолюбливает. Похоже, все дороги ведут… к Фейт Харрингтон.

Везение? Удача?

Нет, он покачал головой, это Серендипити.

Он не был уверен, согласится ли она, но попытка не пытка, спрос не беда, по крайней мере теперь у него был законный предлог увидеться с ней. Пусть все выглядит так, будто им двигает необходимость, а не влечение к ней.

Во всяком случае, ему хотелось в это верить.

Квартиру над баром никак нельзя было назвать подходящим местом для спокойного сна. Из-за гремевшей до часу ночи музыки Фейт долго не могла уснуть. Не мудрено, что проснулась она уставшей и не отдохнувшей. Когда она искала себе жилье, выбор, откровенно говоря, был не очень большой. Другой вариант, который находился в ее распоряжении, — жить вместе с матерью, но по сравнению с этим даже шумный бар выглядел предпочтительнее. Если можно было привыкнуть к постоянному шуму автомобильных гудков и полицейских сирен в Нью-Йорке, то почему нельзя научиться спать под музыку, звучавшую из бара «У Джо».

Приняв душ, Фейт стала просматривать свой гардероб, прикидывая, во что бы ей одеться сегодня. Фирменные джинсы, шелковые блузки, жакеты, шорты и юбки — все с этикетками известных фирм, туфли на высоких каблуках известной фирмы «Лубутен», да, у нее было много дорогих шмоток, от вида которых замерло бы сердце самой капризной модницы.

Но только не сердце Фейт Харрингтон.

Больше вещи ее не радовали.

Фейт росла в богатой семье, однако ее желания не отличались от желаний других девочек, а если и выходили за обычные рамки, то не дальше незначительных пустячков. Учась в школе, она одевалась, как одеваются в ее возрасте все подростки, ничем не выделяясь среди подруг. Но в колледже Фейт начала вырабатывать собственный стиль, определяя, что ей нравится, а что нет. Затем она повстречала Картера. Его мнение, его взгляды и цели возобладали над ее собственными, и она пошла у него на поводу. Она уступила его не слишком деликатным намекам о том, как должна одеваться и вести себя жена преуспевающего нью-йоркского адвоката. Она стала выглядеть так, чтобы нравиться другим. Все это происходило не без одобрения со стороны отца. И поскольку ее подруги и друзья по колледжу дальше шли либо учиться, либо работать, а Картер настаивал на том, чтобы она сидела дома, Фейт постепенно утратила связи со сверстниками, которые ей нравились, с которыми она дружила.

Такое положение дел сохранялось вплоть до развода, а после она столкнулась с проблемой, как ей жить дальше. Фейт Морленд внезапно обнаружила, что осталась совсем одна — без мужа, без друзей и без работы. Внезапное отрезвление заставило ее взглянуть правде в глаза. Развод изменил Фейт, но не настолько, насколько хотелось ей самой. Одного желания открыть дизайнерский салон тоже было недостаточно. Надо было меняться не только внутренне, но и внешне.

Для ведения успешного бизнеса Фейт нужны были клиенты, да и друзья ей тоже не помешали бы. Для того чтобы найти и тех, и других, ей следовало быть доступнее и покладистее. Для начала стоило подумать о том, чтобы выглядеть в чужих глазах проще. Неловко признаваться, что у нее целый гардероб вещей, которые не нравятся ей самой. Наряды, которые отталкивают людей, как бы говоря: «Я не чета вам. Я лучше вас». Можно было сколько угодно копаться в себе, и вместе с тем нельзя было отмахнуться от слов Кейт. Это вещи не той Фейт, какой она хотела быть.

Она возненавидела их точно так же, как ненавидела глупые шарады, в которые играла, чтобы занять гостей.

В углу комнаты стояли коробки, оставшиеся после переезда. Она взяла одну из коробок и стала складывать в нее свои вещи. Умопомрачительно элегантные платья, которые здесь ей было некуда надевать, ненавистные шелковые блузки, которые так нравились ее матери, — все полетело в коробку.

Разбирая одежду, Фейт внезапно с горечью осознала одну неприятную вещь. Ее наряды отражали то, что ей больше всего не нравилось в матери: бессмысленно-праздный, клубный образ жизни, который убивал время, а также, вероятно, клетки мозга. Полная решимости порвать с прежней жизнью, она аккуратно сложила часть нарядов в хозяйственную сумку, застегнула молнию и пошла к выходу.

Небольшой магазинчик «Одежда: прием на комиссию и дизайн» находился в переулке, отходившем от Мейн-стрит. По соседству с ним было еще два, в одном открыли булочную, другой пустовал. Все три заведения располагались в одном длинном здании.