Через час вернулся Жан:

– Что ты делаешь с мои карты?

– Возьми какую-нибудь, – ответил я. – Любую. Запомни ее и верни в колоду!

Он удивленно взглянул на меня, потом согласился.

Я собрал их, снова раздал и спросил:

– Ты ее еще видишь?

Он кивнул. А я снова собрал их в колоду, протянул ему и сказал:

– Сними верхнюю!

Он снял, посмотрел и засопел от удивления. Это была его карта.

– Почему ты мне не говорил, что ты уметь это делать?

– Потому что не умел. Еще час назад не умел.

– И как это у тебя получилось?

– А вот этого, – ответил я, инстинктивно повинуясь законам искусства, которым еще не владел, – я не могу тебе открыть. К сожалению.

Жан пожал плечами, сел и спрятался за раскрытым журналом. Время от времени он оскорбленно покашливал. Бедный Жан! Судьба оказалась к нему неблагосклонна. Спустя несколько лет его отец был застрелен снайпером на оживленной главной улице, а огромное состояние бесследно исчезло в безднах швейцарской банковской системы. Жан остался сиротой, без средств и родственников. Сегодня у него зубоврачебная практика в Лионе, он толст и носит усы.

Как только представился случай, я пошел в единственный книжный магазин в Ле-Веско, торговавший по большей части газетами, открытками, сигаретами, зажигалками и шариковыми ручками. Ассортимент книг состоял из альбомов с живописными горными видами, нескольких детективов и пожелтевшего издания «Бытия и ничто».[16]

– Я хотел бы заказать книгу о фокусах, – сказал я. – Заказать. Книгу о магии. С картами.

Владелец магазина, высокий лысый человек, воплощение старости, долго смотрел на меня и размышлял. Наконец он резко повернулся и прошаркал прочь. Я слышал, как он возится и кашляет в соседней комнате. В конце концов он вернулся с тоненькой пестрой брошюркой в руках: «Правила игры в ясс,[17]в доступном изложении Каспара Альменблума».

Однако в конце концов я все-таки добился, чтобы он выписал с почти недосягаемого склада книгу, выглядевшую примерно так, как я себе представлял. Книга в красном картонном переплете называлась «Карточные фокусы» и была тиснута писакой, сочинявшим также брошюрки о салонных играх, в том числе одну под названием «Сыграем в скрэббл».[18]Со множеством иллюстраций, с фотографиями улыбающихся молодых дам с картами в руках, с длинными пояснениями, с примитивными трюками. Все это показалось мне исключительно глупым. Я полистал брошюру, грызя карандаш, удивляясь тому, что испытываю к ней одновременно отвращение и интерес. Казалось, за всем этим пестрым вздором таится что-то сложное, значительное. Но возможно, я ошибался. На следующий день я отправился бродить по горам, было холодно и туманно, к полудню сквозь облака пробились тонкие лучи солнца, а вдали, над влажной дымкой, проступили вершины гор. Что-то должно было случиться, я это чувствовал.

Я дочитал книгу. Я выучил все трюки, они оказались несложными. Я купил четыре колоды и долго экспериментировал с ними, выбирая лучшую. А потом решил, что эта книга мне больше не нужна. И заказал следующую. И еще одну.

Почему? Это доставляло мне удовольствие? Едва ли. Я собирался показывать кому-то фокусы? Вообще-то кет. Пожалуй, я хотел понять, какая возможность медленно воплощается, обретает очертания в отдаленном будущем, хотел понять, что скрывается за не дающей мне покоя математической констелляцией, за двумя параллельными прямыми, жаждущими соприкосновения в туманной бесконечности…

Со временем я открыл для себя настоящие книги. Книги, в которых не было иллюстраций, одни только холодные технические схемы. Книги, написанные отстраненным и безличным языком, даже наводящим скуку своей сухостью. Книги со сложными фокусами. С трудными приемами. Утонченным и неожиданным должен быть сам трюк, а не его описание. Я прочитал «Искусство обмана» Яна ван Роде, шедевр Дьябелли[19]об использовании мнимых отражений, ученый труд Либрикова[20]о манипуляциях с цветом. А еще классический трактат Джованни ди Винченцо, почти все книги Дея Вернона,[21]совершенно непревзойденную книгу Хофцинзера[22]и, наконец, щедрый рождественский подарок Берхольма, мучимого угрызениями совести, – четырехтомную «Энциклопедию искусства иллюзий» XVIII века, оригинальное издание с нераскрашенными гравюрами на меди и с головоломно запутанным указателем.

Без ложной скромности, я был талантлив. Простейшими приемами: листовкой и подменой колоды, подтасовкой[23]и тому подобным – я овладел очень быстро. Как и всем остальным, мне пришлось потрудиться над филировкой,[24]пальмировкой,[25]вольтом.[26]Вольт – он заключается в том, что карту нужно снять незаметно, а скрыть это можно только высокой скоростью. Лишь много лет спустя он стал получаться у меня безупречно, и тогда это мне уже не пригодилось, потому что я перестал работать с картами.