— Вот в чем дело! Вовсе не во мне! Это вы!

— Я не очень понимаю…

— Это вы притягиваете неприятности. Вы — ходячая катастрофа. Я о таких читала. У вас отрицательное биополе, вот на вас все и валится.

— Да, и вы в том числе.

— Я серьезно. Смотрите сами. Чего бы рваться тому пакету? Но вы сидели неподалеку, за столиком в кафе, вот он и порвался. Потом кофе. Потом лампочка. Теперь этот кран.

Мсье Пейн покорно кивнул и протянул Франческе салфетку. Воодушевившись, она несколько резковато распорядилась своим кофе.

— Меня зовут Алан.

— Хорошо. Так вот… Что вы сказали?

— Я говорю, меня зовут Алан. Алан Пейн. Мы ведь до сих пор незнакомы, хотя вместе пережили уже столько катастроф.

— Э-э-э… Франческа.

— Вы итальянка?

— Франческа Мэллори. Я ирландка.

— Ого! В таком случае… Я — шотландец.

Не удержавшись, Франческа с размаху чокнулась с Аланом кофейной чашкой и рассмеялась.

— Только не подозревайте меня снова в алкоголизме. Просто мы смешно представились друг другу. “Ирландка! — Шотландец!”

Алан слушал ее звонкий, заразительный смех, разглядывал милое личико, длинные стрелы ресниц, золотые искорки в глазах — и испытывал странное чувство. Забытое чувство.

Покой. Умиротворенность. Словно ему двадцать лет, и он только что вернулся домой. И все еще живы…

Бледность залила худое скуластое лицо. Серые глаза стали огромными и прозрачными. Бледные тонкие пальцы посинели у ногтей — с такой силой он внезапно впился в подлокотники кресла.

Франческа осеклась и с тревогой привстала со своего стула.

— Что?! Вам плохо? Дать лекарство? Скажите, где оно, и я…

— Нет. Не надо ничего. Уйдите. Прошу вас. Я отдохну. Потом.

Безжизненный голос, принадлежащий совсем другому человеку. Словно камни падают в ущелье. Франческа нерешительно замерла на месте, но в этом безжизненном голосе вдруг зазвучало раздражение.

— Я прошу вас уйти, мисс Мэллори. Мне надо побыть одному.

— Вам нельзя одному…

— Уходите же!

Она вышла за дверь и тут же без зазрения совести припала ухом к замочной скважине. Года два назад они с подругой, Шарлин, подрабатывали сиделками у одной женщины. Она потеряла ребенка и хотела покончить с собой. Потом ее вроде бы вылечили, но сиделок пригласили родные. Так вот, та тетка все выпроваживала Шарлин из своей комнаты, да так разумно, так вежливо, мол, хочет отдохнуть, все в порядке.

Шарлин и ушла. А Франческу словно кто толкнул. Она тогда тихонько поднялась наверх и посмотрела в замочную скважину. В общем, еле успели сломать дверь и вытащить ту женщину из петли!

Шарлин больше в сиделки не нанималась, а Франческа отлично подрабатывала по ночам в госпитале, и на всю жизнь запомнила правило: с пациентом не спорь, но бдительности не теряй.

В комнате было тихо. Франческа осторожно заглянула в скважину. Алан Пейн сидел очень прямо. Глаза были широко открыты, губы шевелились в беззвучном разговоре. Лицо было бледным и каким-то безмятежным. А еще очень красивым. Такое лицо могло бы быть у ангела. Ангела смерти.

Франческа вздрогнула и торопливо разогнулась. Нагнал он на нее страху!

Внизу, в кухне, мадам Трюдо по обыкновению лечила нервы кофе с коньяком. Франческа только покачала головой в ответ на приглашение присоединиться и присела у стола в глубокой задумчивости.

— Мадам Трюдо, а он из дома-то выходит?

— А как же! На прошлой неделе даже отправился плавать на лодке. Только она прохудилась. Хорошо, хоть до берега было недалеко. Надо же такому случиться — ни у кого не прохудилась, только у него.

— Не сомневаюсь. А гулять? Просто гулять, по городу, по берегу?

— Да выходил, вроде бы. Не знаю, куда ходил, но возвращался очень усталый. Просил не беспокоить, сразу ложился. А что, моя милая?

— У него типичная депрессия. Это лечится, но если это запустить, то можно докатиться до психушки.

— Ай! Что ты говоришь, девочка! Такой приличный молодой мсье! Франческа, душечка, а ты разбираешься в медицине?

В этих словах прозвучала такая надежда на бесплатную и подробную консультацию, что Франческа в душе малодушно порадовалась тому, что не имеет к медицине никакого отношения.

— Нет, мадам Трюдо, но я работала сиделкой в госпитале и встречала таких, как он. Физически они обычно в полном порядке.

Страшный грохот на лестнице. Короткий болезненный вскрик. Франческа сорвалась с места, за ней, квохча и причитая, кинулась мадам.

Алан Пейн лежал у подножия лестницы. Глаза его были закрыты, нога неловко подвернута. Франческа мрачно обозрела эту картину, повернулась к мадам Трюдо и изрекла:

— Беру назад свои слова о физическом здоровье. Теперь ему понадобится костыль. И самая настоящая сиделка.

Алан открыл глаза и увидел Ангела. Золотом сквозили кудри, от ресниц на щеки падала густая тень. Ангел читал последнюю страницу “Пари-Матч” и беззвучно хохотал. Потом поднял полные веселых слез глаза и оказался Франческой Мэллори.

— Это я вас разбудила?

— Нет, что вы. А почему… почему я спал?

— Потому что вам вкатили димедрол в… заднюю верхнюю поверхность бедра.

— Странно. Я точно помню, что собирался гулять. Димедрола в моем плане не было.

— Вы не учли собственной способности притягивать неприятности. Говоря напрямую, вы упали с лестницы.

— Ой, Господи. Что за идиот…

— Нет, голова в порядке. Вы сильно растянули ногу. Настолько сильно, что у вас случился болевой шок.

— Но димедрол…

— Погодите. Прибежал врач и вколол вам обезболивающее.

— Димедрол?

— Нет, промедол. Но у вас оказалась аллергия на анальгетики. Вот тут и возник димедрол.

— Теперь понял.

— Не все. С биополем шутки плохи. Местный врач практикует сорок лет, но с вами впервые в жизни перепутал дозировку. Вкатил вам двойную снотворную дозу вместо одинарной противоаллергической. Вы спали двенадцать часов.

— А где врач?

— Его увела домой жена. После таких выкрутасов у него расшалились нервы, и мадам Трюдо полечила его своим универсальным средством.

— Кофе и коньяк?

— Я бы сказала, коньяк и кофе. Отличное средство. Мадам Трюдо весела как птичка.

— А доктор?

— Ручаться можно только за одно: он все забыл, включая профессиональный позор. Нет худа без добра, зато вы выспались.

Алан слабо улыбнулся и прикрыл глаза. Через некоторое время он смущенно завозился под одеялом. Лицо Франчески немедленно приобрело абстрактно-доброжелательное выражение. Она решительно откинула одеяло и протянула ему руку.