Сергей Александрович, окинув взглядом напрягшуюся фигурку своего нынешнего администратора, выдохнул и уже вполне миролюбиво предложил:

— А давай, мы, Ленусик, по официальному пути пойдем для начала. Ты вот прямо сейчас позвони в полицию и сообщи, что некие аферисты, пользуясь сходством одного из них с всенародно любимым известным политиком, заявились к тебе в гостиницу и нахально вымогают крупную сумму денег.

— Так у меня же никаких доказательств моих слов не будет, — попыталась та промоделировать последствия таких своих действий. — Полиция их задержит на сорок восемь часов… или сколько там полагается для административного задержания, да и отпустит восвояси. А у меня самой проблемы могут быть, что заселила их без паспортов.

— Да кого сейчас эти их штрафы волнуют. Тут, похоже, игра по-крупному идет. Под меня копают уроды. Как в шахматах вилку сделали: или идиотом выставили бы, если подлога не заметил, или беспредельщиком, если решил бы своими силами с подставой разобраться. А мы тут им нестандартный ход выкатим. Заодно через полицию пробить фамилии и адреса сможем. А если повезет, то и сами игроки, задумавшие такой финт, проявятся.

— Ты такой умный, Сереженька! Сейчас же звонить начну. — Показательно восхитилась проштрафившаяся администратор, в глубине души сильно довольная, что начальник обратно в более-менее благодушное настроение пришел и даже назад свои подаренные сережки не потребовал.

* * *

Врач психиатр Загуменов Юрий Петрович, вышедший сегодня на суточное дежурство в приемное отделение Иганской областной психиатрической больницы, испытывал в эти минуты приступ жесточайшего недовольства избранной когда-то им для себя специальностью и вообще своим сегодняшним местом во времени и пространстве. И, собственно, для этого у него имелись весьма веские основания. Дежурство не заладилось практически с самого начала. Сначала скорая доставила двух разнополых собутыльников –алканавтов, раздобывших где-то халявных деньжат и вследствие этого решивших злоупотребить с размахом. В результате развившейся острой алкогольной интоксикации, перешедшей в стремительно развивающийся столь же острый психоз, мужчина возжелал разом отблагодарить всех своих соседей по подъезду. Он ходил от двери к двери, с размаха колотил ладонями по запертым створкам и истошно орал: «Сосед»! — Далее следовало персональное обращение по имени отчеству, причем, что характерно, уже сильно ущербный на голову индивид ни разу в своем поименовании не ошибся. — «А не нужна ли тебе какая моя посильная помощь»?

Некоторые двери даже открывались. И поименованные товарищи выходили. Кто со словесными увещеваниями, кто сразу норовил заехать бузотеру крепким трудовым кулаком в торец, только в этот раз испытанное во многих ситуациях средство успокоения дебоширов абсолютно не помогало. Мужичок поднимался, сообщал, что он готов помочь своим соседям даже в выражении их агрессии и как ни в чем, ни бывало, начинал приступ соседних, еще не охваченных его вниманием дверей.

Вызванная соседями полиция решила, что данный персонаж — явно не их контингент, а потому передала спеленатого простынями соседей хулигана бригаде скорой помощи, а тем, в результате, пришлось везти в психушку даже не одного, а двух пациентов разом. Собутыльница плененного совершенно внезапно воспылала приступом небывалой преданности и любви к своему побитому товарищу и заявила, что она — «последовательница жены декабриста Кюхельбекера», готовая идти за своим суженым даже на самую сибирскую каторгу, вцепилась обеими руками в фельдшера прибывшей по вызову бригады и не отпускала, пока тот клятвенно не пообещал доставить по месту заточенья их всех вместе, всем дружным, пьяным семейством.

Доктор Загуменов поморщился, вспомнив ароматы, которые издавали эти привезенные к ним забулдыги, а также то, какой словесный бой ему, в свою очередь, пришлось пережить, чтобы все-таки убедить женщину отправиться в женское отделение, а не в общую палату на десяток озабоченных мужских рыл.

Но эти алканавты — сущие цветочки, пусть и с сильно неприятным ароматом, по сравнению со следующим их пациентом, которого привезла часом позднее все та же бригада скорой. И, что самое печальное, этот новый пациент приехал тоже отнюдь не в одиночестве. Рыдающего и лопочущего что-то на своем родном наречии джигита сопровождали в больницу двое его кунаков. Да-да! Тех самых, у которых первое слово от рождения вовсе не «мама», как у прочих, обычных граждан, а «р-рэзать, билат!». Да и кинжалы у них, даже в восприятии полиции, — неотъемлемый элемент национального костюма, а вовсе не запрещенное к носке и владению холодное оружие, как для всех прочих граждан. Хорошо еще, что место в палате в этом случае потребовалось всего одно, кунаки только в качестве моральной поддержки выступали. М-да уж, довольно громко и эмоционально выступали.

Юрий Петрович скривился, как от зубной боли, вспомнив все те угрозы, которые эти дети гор разом вывалили на него в случае, если он экстренно не поставит их боевого товарища на ноги. А что он может-то, при всем своем желании? Ну, загрузил он рыдающего джигита медикаментами, так что тот вместо плача только куксится во сне, да сосет большой палец на левой руке, но ведь спящий по определению, в боевом строю стоять не в состоянии.

Эх! Грехи наши тяжкие! Дипломированный доктор — психиатр Загуменов Юрий Петрович отправился на поиски их больничной санитарки бабы Мани. Пусть как следует подметет от входной двери их приемного отделения наружу своим волшебным веником, чтобы хоть остаток смены прошел более-менее спокойно. Все-таки верная примета, народная, проверенная временем.

* * *

А тем временем в номере-люкс гостиницы «Центральная» все того же города Иганска.

— Ну, вот, твое величество! — негромко поинтересовался Пак после ухода свежепринятых адептов одного не слишком известного в настоящее время божества. — Что скажешь?

— Парень явно интуит. Только дар совсем почти выхолощенный. Много усилий ему понадобиться, чтобы вытащить и развить то, что еще осталось.

— Так может, это, бесячесть надо было с основным упором на него тогда накладывать, а не на его подружку? — с сомнением пробормотал Пак.

— Так я так и хотел первоначально. А потом само собой так вдруг получилось.

— А! Тогда ладно. — Протянул лесной дух, помнивший в каких случаях у бога задуманное может выходить на особицу от задуманного.

Глава 4

Молодые люди вышли из номера, спустились по лестнице и оказались возле стойки администратора. Почему-то обратный путь показался им совсем простым и коротким.

Стойка администратора, как челюсть прорехой от вырванного зуба, зияла пустым офисным креслом. Важная красивая дама куда-то усвистала по своим дамским делам. Только сияющий ливреей швейцар на выходе проводил Андрея подозрительным взглядом. Ирина даже взглянула, что не так с ее парнем. Вроде, после целительской помощи со стороны Эркина на его лице оставались только едва заметные желтоватые пятна, да и то, если приглядываться изо всех сил.

— Знаешь, — сказала она своему самозваному телохранителю. — Что-то я не хочу больше сегодня ни в кафе сидеть, ни гулять. Поехали домой, а?

— Да уж! Приключений сегодня у нас было предостаточно! — Усмехнулся Андрей и, поглядев вдоль трамвайной трассы вдруг завопил:

— Двенадцатый! Наш трамвай! Побежали! — И они помчались к видневшейся вдалеке остановке.

Успели. И вагон им попался полупустой, даже сиденья не занятые отыскались, правда не вместе, а чуть порознь, Ирина села с краю на двухместное сидение, а Андрей, как фон-барон расселся на одиночном через проход от нее и чуть спереди. Время на вторую половину дня перевалило, не удивительно, что по мере движения от остановки к остановке трамвай стал все больше заполняться. Не битком, конечно, пара мест впереди еще даже оставалась свободными, но у дверей люди уже толпиться начали, а кондуктору, женщине в теле, так и вовсе между ними даже приходилось протискиваться, уговаривая тех, кто не выходит, пройти внутрь салона. Не удивительно, что вскоре отыскалась утомленная личность с высокими моральными установками и огромной жаждой самоутверждения в публичной форме, которая пожелала парня с его козырного места согнать. А к кому еще прикапываться? Все остальные, сидящие на одиночных местах, оказались старушками, божьими одуванчиками, женщиной с двумя голосистыми отпрысками ясельного возраста, стариком с прислоненными к спинке соседнего сидения костылями. А тут здоровый жлоб, сам бог велел такого поднять, да так, чтоб зарекся впредь сидеть в общественном транспорте.

— Перевелись мужчины в наше время! — Затянула привычную шарманку крепкая тетка лет пятидесяти с небольшим хвостиком, постепенно повышая количество децибел— –И как не стыдно только!