Она кивнула, словно загипнотизированная мягким тембром его голоса. Как сквозь сон, она что-то подписывала, к чему-то прикасалась. На ее глазах наконец-то увезли накрытое простыней тело, лишь на плитке пола остался обведенный белым силуэт, точно такой, как она привыкла видеть в детективных сериалах. Боже мой, еще вчера вечером она считала, что любит детективы. Да она их терпеть не может.

В подъезд опасливо заходили соседи, которых до этого не пускали внутрь, держали на улице. Пугливо косились на меловой контур, брезгливо на Бориса и Дину, бочком заходили в лифт и уезжали, подальше от чужих неприятностей. Краем глаза Дина видела, что Борис позвонил и отменил вечернюю встречу, на которую уже точно не успевал, и подумала, что зря не купила продуктов на ужин.

Как бы то ни было, тягостная и муторная процедура все-таки подошла к концу, и их отпустили восвояси, велев завтра с утра явиться в отдел полиции. Услышав это, Дина снова запаниковала:

– Я не могу, у меня переговоры, если я не явлюсь, то сорву их. Никто не успеет найти другого переводчика за такое короткое время.

– Я приду с утра, – решительно сказал Борис. – А Дина подъедет, когда освободится. Давайте решим этот вопрос по-человечески. Тем более что вы понимаете, если она все равно не придет, ей за это, по большому счету, ничего не будет.

– Ладно, – после некоторого молчания ответил следователь. – Только я убедительно прошу вас из Москвы никуда не уезжать.

– Не уедем, – заверил Борис. На этом и распрощались.

Весь вечер Дина провела, завернувшись в теплый плед, найденный на диване. Несмотря на это, ее трясло в мелком ознобе, руки и ноги превратились в ледышки, и ей никак не удавалось согреться. Поглядев на нее довольно скептически, Борис оделся и куда-то ушел, а вернувшись, притащил с собой пакет всякой снеди и встал к плите. Через полчаса квартира наполнилась изумительными запахами, а еще минут через двадцать он пригласил Дину к столу.

На нем стояла запеченная в фольге семга, зажаренный картофель по-домашнему, салат из овощей и сваренный горячий глинтвейн, в котором плавали кружки оранжевого апельсина, солнечного лимона, имбиря и палочка корицы.

– Пей, – Борис почти силком усадил Дину на стул, пододвинул к ней чашку, над которой поднимался ароматный пар, и она обхватила ее двумя руками, словно к печке прижалась. – Пей и ешь. Никакой вселенской катастрофы не произошло. Смерть отвратительна, и мне правда жаль, что тебе сегодня пришлось это все увидеть, но этот человек для тебя никто, поэтому остро горевать о его смерти не стоит. И не смотри на меня так, это не цинизм, а эмоциональная гигиена. Меня, кстати, этому твой дед научил. Он как-то объяснил, что врач не может умирать с каждым своим пациентом, потому что очень быстро действительно умрет и не сможет больше никому принести пользу.

– Но я же не врач, – слабо возразила Дина.

Горячий глинтвейн стекал по пищеводу, согревая желудок, от которого по всему организму расходились волны тепла. С каждым глотком Дина тряслась все меньше, словно пила не подогретое вино, а волшебный эликсир, снимающий гигантское внутреннее напряжение.

– А какая разница? – он пожал плечами. – Нужно уметь выстраивать внутри себя защитный экран, через который не могут проникнуть неприятности, которые не касаются напрямую тебя и твоих близких. Все остальное рассосется, так зачем тратить на это нервные клетки?

– Мне кажется, ты не понимаешь, – медленно сказала Дина и сделала еще глоток. В чашке почти ничего не оставалось, и, заметив это, Борис встал, посвященнодействовал у стоящей на плите кастрюли и поставил перед ней новую чашку, забрав старую, для чего ему пришлось разжать ее пальцы.

– Ты не понимаешь, – повторила она с напором. – Убийство Попова касается нас с тобой напрямую. Мы – самые удобные подозреваемые, и мне кажется, что никто и не будет искать других. Мы вместе ехали в поезде. Могли узнать что-то важное. Или, наоборот, он узнал что-то про нас, стал свидетелем какого-то, скажем, твоего разговора, начал шантажировать.

– Ты, случаем, детективные романы не пишешь? – с улыбкой спросил Борис.

– Нет, только читаю, – огрызнулась Дина. – Тем более что жизнь гораздо шире любого романа и гораздо круче тоже. Борь, я серьезно, мы вляпались в очень крупные неприятности, и я считаю, что у нас есть только один способ из них выбраться.

– Какой же?

– Понять, кто убил Павла, самим.

Борис смотрел на нее так странно, что Дина вдруг испугалась. Сбежавший было холод вернулся, заставив вздрогнуть. Она схватилась за кружку, как за спасательный круг.

– Ты чего?

– Откуда у тебя мой паспорт? – выпалила Дина. – И почему ты оказался возле дома в неурочное время? Ты говорил, что поедешь на свою встречу прямо с работы. Зачем ты соврал, что заезжал за мной? И вообще про то, что мы с тобой пара?

– Ух, сколько вопросов, – восхитился Борис. – Прямо «Следствие ведут знатоки». Динка, ну подумай сама. Мы и так действительно выглядим подозрительно, тут я с тобой согласен. Теперь представь, что мы бы еще начали объяснять, что и в одном купе оказались случайно, и ехали в разные места, а к себе домой я тебя забрал потому, что ты потеряла паспорт. Зачем усложнять то, что и без того непросто?

– Но я действительно поехала к тебе домой, потому что без паспорта меня бы не пустили в гостиницу, а теперь этот мой документ оказался у тебя. Что я должна думать?

– Ты можешь подумать, что я вытащил паспорт из твоей сумки, чтобы обманом завлечь тебя в свою квартиру, – сухо сказал Борис. – А сделал я это для того, чтобы заманить невинную девочку в логово одинокого развратника. А еще ты можешь подумать, что вчера утром я позвонил на наш родной вокзал и узнал, что твой паспорт нашли там, где он и лежал, – на путях, и попросил отправить его вечерним поездом в Москву, потому что все понимают, что в чужом городе без паспорта невозможно. Это было не очень просто, потому что вообще-то они возвращают документы лично в руки, но тут мой депутатский статус помог. А еще то, что начальник вокзала мой приятель. А сегодня утром я встал пораньше, чтобы встретить поезд на вокзале и привезти паспорт тебе. Не тебя же, дурочку, было гонять. Выбери, пожалуйста, какой из двух вариантов тебе нравится больше.

Теперь Дине было жарко. Так жарко, что она отставила чашку и скинула с плеч плед. Господи, ну почему, почему, почему, почему она такая дура? Посадский действительно не выпускал из виду ни одну мелочь, а потому нет ничего удивительного, что именно он сразу же выяснил судьбу ее «краснокожей паспортины», в то время как ей, Дине, это даже не пришло в голову. Нашел, организовал доставку, да еще и смотался на вокзал, несмотря на то что для этого нужно было встать в пять утра, а лег он в час, не раньше.

– Спасибо, – покаянно сказала Дина.

Отчего-то ей вдруг пришло в голову, что она бы не расстроилась, узнав, что Боря специально стащил ее паспорт, чтобы, как он выразился, завлечь к себе домой. Изнутри покусывало странное разочарование. Странное, потому что никогда он ей ни капельки не нравился. Детский знакомый, даже не друг. Какая может быть дружба между десятилетней соплячкой и шестнадцатилетним почти студентом. Фу ты, какие глупости в голову лезут.