– Пресвятая Владычица!

Возглас удивления заставил посмотреть на помощницу. Та с округлившимися глазами взирала на Машу.

– Что такое, дурёха? – как-то само собой вырвалось из Маши, и она испугалась: обидеть кого-либо меньше всего хотелось.

Но помощница просияла, будто услышала приятное, нерешительно спросила разрешения и, получив его, взяла один чипс, вложила в него немного «баклажановой икры», сверху – «кашу» и протянула на вилке. В таком сочетании показалось изумительно. На одобрительное мычание Маши девушка довольно хлопнула в ладоши. И всё же, прожевав, Маша решилась спросить:

– Со мной что-то случилось? Почему я ничего не помню? Вернее, помню, но то, что я помню, такое странное…

Девушка ахнула и присела на кресло рядом:

– И как много вы не помните, госпожа?

– Почти всё, – Маша взяла второй чипс, собираясь нафаршировать его. – Если ты что-то знаешь, расскажи, пожалуйста.

– О, Владычица! Не знаю, что и… – девушка задумалась на мгновение, а потом затарахтела: – Все испугались, когда не смогли вас разбудить. Госпожа Илария так винила себя, бедненькая, что не забыла вам напомнить об опасности! Ведь все знают, что нельзя спать под Ирминсулем!..

– Почему? И что такое Ирмисуль?

– О-о-о! – в глазах собеседницы появился ужас. – Как вы могли такое забыть? Ирминсуль – наше гнездо, а вы – наш птенчик.

Маша чуть не подавилась. Она и без того чувствовала себя странно, а дикие картины, которые начали ей рисоваться, например, она сидит в огромном птичьем гнезде и открывает рот, просит червяка. Это запросто могло свести с ума:

– Какой «птенчик»?

– Матерь мира! Вы всё забыли! Наверняка Владычица вас забрала в подземелье! Хоть и вернула, конечно, но выглядите вы так себе, – девушка покачала озадаченно головой.

Маша отложила вилку и взяла в руки стакан, выпила разом всю воду.

– Знаешь, если ты про ад, то я там действительно была.

Девушка снова ахнула, испуганно прикрыв рот рукой и выпучив глаза.

– Но я всё равно до сих пор не понимаю, это я или не я? Что происходит? – Маша попробовала отодвинуть от себя доску со столиком, чтобы встать. Собеседница угадала желание и молниеносно освободила из заточения, помогла встать с кресла. – Я даже имени твоего не помню.

– О! Я Жанетта, госпожа Мариэль, служу вам второй год! – девушка сделала книксен.

– Имя своё помню, но не совсем так, как вы называете, – Маша растерянно осмотрела комнату, увидела зеркало и медленно сделала шаг к нему, – и боюсь, что не узна́ю себя…

– Я позову мадам Иларию! – та, что назвалась Жанеттой, испуганно пятилась к двери.

– Стоять! – Маша вскинула в сторону служанки палец и снова поразилась непривычному жесту.

Всё, что пугало Машу, почему-то действовало на Жанетту обратным образом. Она не обиделась на грубое слово, а наоборот, заулыбалась, снова проворно сделав книксен и ожидая указаний.

Маша перевела взгляд на зеркало – и невольно охнула, хотя и была готова к этому повороту событий: там была не она – незнакомая девушка в белом платье до пола. Она была похожа на ту красивую женщину, что назвала Машу своей дочерью, однако это не ободряло.

«Мне это кажется! – подумала Маша и зажмурилась: сейчас она досчитает до десяти и проснётся. – Мама, мамочка, прости меня за то, что я сделала! Я хотела, чтобы ты, наконец, стала счастливой, и освободилась от груза. Поверь, мне тоже было несладко, это не жизнь… То была не жизнь…»

Явственно вспомнилось, как она, Маша, решилась. В тот день мама ушла в магазин за йогуртом, который забыла купить. На самом деле, наверняка, просто денег не хватило. Мамулечка сама йогурт не ела, экономя, как обычно, чтобы дочери с больным желудком больше доставалось полезной еды. Маша осталась одна, телевизор в зале был включён, шло интересное кино. Но, как только повернулся ключ в замочной скважине, Маша сползла с кресла.

Добралась до двери на балкон, заставив Его котейшество, до этого мирно спавшего на диванчике, изумлённо таращиться зелёными глазищами. Уцепилась за подоконник и ухватилась за ручку, с трудом повернула её. Перевалилась через порог и, цепляясь всеми кривыми паучьими конечностями, дотянулась до рамы, которую мама оставила открытой, чтобы продукты на балконе не пропали.

Раньше Маша никогда бы не смогла такого сделать, а сегодня словно помогало что-то, подтолкнуло снизу – и вот она перевесилась, висит вниз головой с балкона восьмого этажа. Внизу нерасчищенный от снега тротуар, заставленный кое-где машинами, людей почти нет. «Только бы не зацепиться за берёзу!» – подумалось невольно: дерево росло в палисаднике под соседним балконом.

«Мамочка, я люблю тебя, прости за всё! Так будет лучше для всех!» – Маша неловко оттолкнулась ногами от табуретки, уронив её, скользнула по раме, больно обдирая живот и колени о выступ – и полетела вниз…

Неужели тот ужас ей приснился? Она медленно открыла глаза – в зеркале стояла её мать, та, которая ухаживала за Машей-инвалидом, в белом платье.

Жанетта взвизгнула, Маша сама испугалась происходящего, но служанка запрыгала радостным зайцем:

– У вас дар, моя госпожа! Он проснулся! Ах, какой редкий дар!

В зеркале образ усталой мамы таял, вернулась Мариэль – милая девушка с распущенными длинными волосами и испуганным взглядом.

– Какой дар, Жанетта?! Что происходит?! Прекрати визжать, объясни! – сказала и одёрнула себя: откуда в ней, Маше, эта грубость и уверенность?

Служанка успокоилась и замерла, светясь от радости, словно это она получила какой-то там дар:

– О, госпожа, дар трансформации очень редкий! И, – служанка понизила голос, – не все метаморфы признаются в этом. Сами понимаете, всегда найдётся кто-то, кто захочет вас использовать не так, как вам это понравится. Я позову госпожу Иларию, извините, она…

– Стоять! – повторила Маша, усвоив, что с Жанеттой строгий голос работает лучше всего. – Пока ты мне всё не объяснишь… Должна же я вспомнить… Я тебя… не отпускаю. Вот!

– Но слугам запрещено говорить с хозяевами о таких вещах прежде их родителей! – Жанетта по привычке снова прикрыла ладошкой рот.

– Значит, ты будешь единственная, кому это позволено. Садись! – Маша похлопала по кровати, служанка колебалась, тогда Машина рука притянула за юбку и усадила рядом. – И не юли, пожалуйста.

– Ох, госпожа Мариэль!

– Начнём с Ирминсуля. Название кажется мне знакомым, но…

Говорили они долго, и периодически у Маши возникало желание записать услышанное в тетрадку, ибо от этой информации кружилась голова. Что-то казалось знакомым, но, как ни пыталась Маша за ниточку потянуть и размотать весь клубок воспоминаний, толку не было.

Повисла пауза: Маша не знала, о чём спрашивать, а Жанетта – рассказывать.