– Ты должен, ты просто обязан пробудить свою генетическую память, пока не стало слишком поздно!

Ребенок последовал за своим генетическим двойником, походка последнего была слишком шаткой, и он не мог идти крадучись. Временами двенадцатилетнему «сыну» приходилось поддерживать Скиталя под руку, чтобы тот не упал. Каждый прошедший день, каждый урок неизбежно приближали мальчика к поворотному пункту, после которого вся запечатленная в генах память вырвется наконец на свободу и проникнет в сознание. И только после этого старый Скиталь сможет со спокойной совестью позволить себе умереть.

Много лет назад он был вынужден предложить ведьмам свой единственный козырь – запас ценнейшего клеточного материала, – чтобы подкупить их. Внутренне Скиталь был очень недоволен своим положением, но зато взамен на возрождение героев прошлого, нужных Бене Гессерит для каких-то целей ордена, Шиана разрешила Скиталю воспользоваться аксолотлевым чаном для воспроизведения копии старого мастера. Он надеялся, что это было сделано не слишком поздно.

Уже в течение нескольких лет с каждым днем, с каждой сказанной фразой нарастало давление на юного Скиталя. Его «отец», жертва генетически запрограммированного отмирания клеток, сомневался, что протянет еще год до полного развала. Если ребенок не восстановит свою память быстро, очень быстро, то будет потеряно все знание Тлейлаксу. Старый мастер содрогнулся от одной мысли об этом, она причиняла ему куда большие страдания, нежели мучившая его физическая боль.

Они спустились на никем и ничем не занятую нижнюю палубу, где находилась испытательная камера, затерявшаяся в огромных коридорах корабля-невидимки.

– Я воспользуюсь обучающим оборудованием повиндахов, чтобы показать тебе, как Бог заповедал жить тлейлаксам. – Стены камеры были гладкими и закругленными, светильники заполняли помещение неярким оранжевым светом. Казалось, помещение было заполнено вынашивающими детей утробами, круглыми, одутловатыми, дряблыми и безмозглыми – именно так женщины должны служить цивилизованному обществу.

Скиталь улыбнулся при виде этого столь милого его сердцу зрелища, но мальчик озирался, округлив от изумления глаза.

– Аксолотлевые чаны. Как их много. Откуда они здесь взялись?

– К сожалению, это всего лишь голографические изображения. – Имитация была такого высокого качества, что присутствующие могли слышать звуки, издаваемые живыми чанами, ощущать запах химикатов, дезинфицирующих веществ и лекарств.

Скиталь стоял, окруженный этими славными образами, и сердце его сжималось от тоски по дому, дому, ныне полностью и безвозвратно разрушенному. Много лет назад, перед тем, как ему разрешили вновь ступить на священную землю Бандалонга, и он, и другие тлейлаксы всегда проходили длительный обряд очищения. С тех пор как Досточтимые Матроны вынудили его бежать с планеты с несколькими ценными контейнерами, он всегда старался – насколько это возможно – соблюдать ритуалы, которым он без устали обучал и юного гхола. Но этого было недостаточно. Скиталь уже давно не чувствовал себя чистым, но знал, что Бог поймет и простит его.

– Так выглядела типичная селекционная камера. Присмотрись внимательно. Усвой каждую мелочь, впитай ее в себя. Напомни себе, как все было раньше, и как должно быть. Я воссоздал эти образы по памяти, и та же память находится и внутри тебя. Отыщи ее.

Скиталь снова и снова повторял эту фразу, вколачивая ее в ребенка. Младшая копия была способным и умным учеником, мальчик механически запоминал всю информацию, но душа его была пока пуста.

Шиана и другие ведьмы не понимали всей глубины постигшего Скиталя кризиса, да, впрочем, им не было до него никакого дела. Сестры Бене Гессерит мало смыслили в способах восстановления генетической памяти гхола, они не умели определять момент, когда гхола был готов к этому… но Скиталь не мог позволить себе роскоши ждать. Определенно, ребенок уже достиг нужной ступени зрелости. Память его должна, просто обязана пробудиться! Скоро мальчик останется единственным во вселенной тлейлаксом, и некому будет пробудить его память.

На лице младшего Скиталя, смотревшего на ряды беременных чанов, появилось выражение благоговения и страха. Мальчик буквально впитывал увиденное. Это хорошо.

– Вон тот чан во втором ряду – это тот, из которого родился я, – сказал он. – Сестры называли его Ребеккой.

– У чана нет имени. Он не является личностью, и никогда ею не был. Даже когда чан умел говорить, он был всего лишь женщиной, самкой. Мы, тлейлаксы, никогда не даем имена чанам, как и женщинам, которыми были когда-то аксолотлевые чаны.

Скиталь расширил изображение, теперь мальчик видел огромный дом, наполненный бесчисленным множеством чанов. Вокруг были видны шпили, башни и улицы Бандалонга. Этого визуального пейзажа должно хватить, но Скиталю хотелось бы добавить и другие детали – запах плодовитой самки, свет солнца родной планеты, умиротворяющее чувство локтя – сознание того, что в городе тысячи тлейлаксов, заполнивших улицы, дома, храмы.

Скиталь почувствовал себя страшно одиноким.

– Я уже давно не должен жить и стоять перед тобой. Меня оскорбляет моя старость, боль, телесная немощь. Кехль мастеров уже давно произвел бы эвтаназию, и моя жизнь продолжилась бы в свежем теле нового гхола. Но сейчас настали страшные времена.

– Страшные времена, – словно эхо повторил мальчик, попятившись сквозь одно из подробных изображений. – Ты должен делать вещи, невыносимые и недопустимые в иных условиях. Ты должен проявить героизм и оставаться живым время, достаточное для того, чтобы разбудить меня, и я душой клянусь тебе, что стану Скиталем. До того, как будет поздно.

Процесс пробуждения гхола не был ни быстрым, ни простым. Год за годом Скиталь применял давление, напоминание, использовал многие ментальные приемы. Каждый урок, каждое требование были словно камни, складываемые в груду, которая постепенно становилась все выше и выше, и рано или поздно она станет настолько неустойчивой, что начнется обвал, и наступит прозрение. Но только Бог и Пророк могли знать, какой именно мелкий камешек памяти станет последним и вызовет освобождающий обвал и лавину.

По лицу Скиталя мальчик видел, что его наставник сильно расстроен. Не зная, что делать, ребенок процитировал выдержку из своего катехизиса:

– Столкнувшись с невозможным выбором, надо всегда выбирать путь Великой Веры. Бог ведет только тех, кто хочет, чтобы их вели.

Кажется, та же самая мысль отняла последние силы у Скиталя. Он упал на ближайший стул и постарался восстановить силы. Гхола подбежал к нему, и Скиталь погладил своего маленького двойника по волосам.

– Как ты молод, вероятно, слишком молод.

Ребенок положил руку на плечо старика.

– Я буду стараться – клянусь тебе. Я буду трудиться, не щадя сил.

Он зажмурил глаза и изо всех сил попытался свалить невидимую и неощутимую стену, окружавшую его спящую пока память. Мальчик сильно вспотел от усилия, но в конце концов сдался и открыл глаза.