Кучер отпустил в адрес женщин с их весьма недалеким умом грубоватую шутку.

— Кем велено? Понятное дело кем: лордом Пинчингдейлом. Живее забирайтесь. Он вас заждался, не будем же мешкать.

Летти и рта не успела раскрыть, дабы объяснить, что она не та, за кого ее принимают, как горбун крепко обхватил ее за талию и поднял с земли.

— Живее, вам говорят.

— Пустите! — прошипела Летти, извиваясь в сильных ручищах. — Вы перепутали!

— Ничего я не перепутал, — проскрежетал монстр, стискивая жертву, словно скользкую рыбешку, что так и норовит сорваться с крючка. — Может, перестанете дергаться? — продолжал он с досадой в голосе. — Я всего-то помогаю вам залезть в карету!

Руки у Летти были крепко прижаты к бокам, и она пустила в ход обутую в туфлю ножку — жаль лишь, ту, которой только что ударилась о булыжник, — и со всей силы лягнула неприятеля в голень, ойкнув от боли.

Впрочем, овчинка выделки стоила: горбун приглушенно взвыл. Однако рук не разжал.

— Пусти, кому говорю! — Летти продолжала отчаянно сопротивляться.

— Женщины! — с глубоким презрением проворчал кучер.

Горбун без лишней суеты грубо запихнул пленницу в экипаж. Летти шлепнулась на пол и больно ударилась. Захлопнув за ней дверцу, горбатый обратился к кучеру. В его тоне так и сквозило: «Ну, что я говорил?»

— Приказано доставить ее на постоялый двор. Туда и поезжай.

Он не прибавил «понял?», и все-таки приказ прозвучал столь жестко, что в пущей строгости не было надобности.

Летти поднялась на коленки и, путаясь ногами в юбках, поползла к двери. Треснула рвущаяся ткань, но Летти даже не обратила внимания. Лишь бы выбраться из проклятой кареты, прежде чем лошади тронутся с места! И тогда…

Тогда надо будет столько всего переделать, что не знаешь, с чего начать. Запереть Мэри в гардеробе. Заявить в лицо лорду Пинчингдейлу, что он низок и безнравственен. И наконец, выспаться. Хоть теперь ее почему-то больше не клонило в сон. В душе клокотала злоба.

Опершись локтем на сиденье, она схватилась за дверную ручку. Как раз в это мгновение раздался удар хлыста, резкий, как орудийный выстрел. Четыре лошади дружно тронули с места. Летти отбросило к сиденью, она в отчаянии махнула рукой. Даже крикнуть нельзя: на шум сбегутся соседи, и не успеешь глазом моргнуть, как пойдут толки. Карету качнуло на повороте, и Летти, отлетев в другую сторону, врезалась плечом во что-то твердое.

Потирая ушиб, она бросила мрачный взгляд в сторону кучера. Что ж, выхода нет: остается смириться с судьбой и ехать на чужое тайное свидание.

Ну кто ее просил подниматься с кровати?

Джеффри, второй виконт Пинчингдейл, восьмой барон Снайп и взволнованный жених, стоял в передней фамильного лондонского особняка и нетерпеливо похлопывал перчатками по бедру, что совсем на него не походило.

— До завтра, стало быть, дело не терпит? — спросил он, стараясь выбирать слова попроще.

Нарочный из Военного ведомства посмотрел на него, потом на сложенный лист бумаги в своих руках и пожал плечами:

— Откуда мне знать? Я в письмо не заглядывал.

— Тогда поступим вот как… — Джефф бросил быстрый взгляд на часы, что висели меж двумя мраморными колоннами с красными прожилками.

До полуночи десять минут. Если выехать теперь же, можно поспеть к дому, где живут Олсуорси, как раз вовремя.

— Коль скоро вы вручите мне бумагу, можете считать, что свое задание выполнили. Я прочту ее, как только смогу, и дам ответ утром. Рано утром.

— Не пойдет, — возразил нарочный. — До раннего утра дело, может, и терпит, но мне велели привезти ответ немедля. Стало быть, ночью. Ваша светлость, — с опозданием прибавил он.

— Что ж, — мрачно вымолвил Джефф, заметив, как минутная стрелка придвинулась на деление ближе к двенадцати. — Ночью так ночыо.

Что могло понадобиться Военному ведомству именно сейчас? Почему нарочный не явился вчера, когда Джефф спокойно сидел в кабинете и просматривал последние донесения? Или позапрошлой ночью, когда его с блеском обставил в дартс приятель с итонских времен, Майлз Доррингтон, который, понятное дело, не преминул покичиться своей победой? А Майлз, уж если представлялся случай, хвалил себя без всяких стеснений.

Да пусть бы явился в любую другую ночь, только не сегодня!

Джефф вздохнул. «Довольно сетовать на судьбу и терять бесценное время, — сказал он себе. — В конце концов, разве этот гонец или Военное ведомство повинны в том, что жадный до власти корсиканец задумал покорить целый мир? Впрочем, не все ли равно, из-за кого мне не дают покоя. Так или иначе, Бонапарта тайное венчание не волнует, и менять ради подобных глупостей планы по завоеванию Европы он не станет.

Мое тайное венчание…»

Которое, похоже, придется отложить.

В копилку кровных обид, за которые Джеффу не терпелось расквитаться с Наполеоном, — хорошо бы лично, с помощью карманного пистолета, — добавилась еще одна.

Вздохнув, лорд протянул руку.

— Работай на совесть и не заметишь, как превратишься в труса, — пробормотал он.

— Что, ваша светлость? — Нарочный взглянул на него озадаченно.

— Давайте письмо, я напишу ответ. — Джефф жестом подозвал томившегося в ожидании лакея и, понизив голос, велел: — Ступай к Мактавишу, скажи, пусть едет, он знает куда. Оттуда к «Оксфорд-Армз», я подсяду там. Да пускай принесет извинения леди и объяснит: де, милорд к вам присоединится, как только позволит служебный долг.

Мэри поймет. Даже если рассердится, он постарается искупить свою вину. Она как-то обмолвилась, что дому Пинчингдейлов не мешало бы изменить облик. Свой кабинет Джефф предпочел бы оставить в нынешнем виде, однако, если Мэри пожелает обить стены розовым шелком в фиолетовый цветочек, он слова против не скажет. Гм… ну, может, не в цветочек… Позволять женщине вертеть собой как захочет тоже не дело.

Распечатав письмо, Джефф бегло просмотрел его. Как он и предполагал, текст был зашифрован — цифры чернели на бумаге бок о бок с греческими буквами. Месяц назад, доверяя послание надежному — даже если не слишком умному — служащему, который должен был отвезти письмо на расстояние не более мили, Военное ведомство не прибегало к столь затейливым хитростям.

Да, конечно, но месяц назад Лондон хоть и кишел прислужниками Бонапарта, Британия и Франция еще не воевали. Однако с тех пор как Франция объявила Англии войну, французы в британской столице донельзя обнаглели. Ныне даже в Мейфэре, сердце английской аристократии, о покое не стоило и мечтать. Не далее как три недели назад одного из самых изворотливых шпионов ведомства нашли с дырой в затылке па булыжной дорожке позади лондонского особняка лорда Вона. Словом, нравилось это кому-то или нет, осторожности были нелишними.