что могли бы сделать. Они могут возразить: подумайте-ка о всем том зле, которое мы могли бы причинить и не причинили.

L 9

В системе зоологии вслед за человеком идет обезьяна, отделенная от него огромной пропастью. Если бы когда-либо какой-нибудь Линней расположил животных в соответствии с их счастьем, довольством своим положением и прочим, то, видимо, некоторые люди оказались бы позади ослов и охотничьих собак. Превосходные примеры этого можно найти в книге Меркеля[55] «История латышей». Лейпциг, 1797 г.

Французская революция благодаря всеобщему языку, возникшему в эту эпоху, распространила среди людей определенные понятия, которые не легко будет вновь искоренить. Кто знает, не вынуждены ли будут сильные мира сего снова ввести варварство...

L 29

Сегодня (20 октября 1796 года) читал книгу «Политический зодиак, или Знамения времени» Гуэргельмера[56] (Страсбург, у Георга Кенига). Написана хорошо и содержит лучшее из того, что можно высказать сегодня против монархов и господ. Частично это принадлежит автору, частично же взято им из других произведений. Кое-что, вероятно, даже и неоспоримо. Но допустим, что когда-нибудь начнут повсюду функционировать народные правительства. Тогда, вероятно, возникнут другие обстоятельства, одобрить которые разум может столь же мало, как и современные. Ибо республиканская система, свободная от всяких пороков, — утопия, чистая идея. Что же произойдет, если это случится? Я полагаю, что из-за революций люди постоянно будут бросаться от одной общественной системы к другой, и продолжительность каждой из них будет зависеть от преходящих достоинств отдельных людей. Ссылаться на пример Америки пока трудно, потому что она очень далеко расположена от стран, в которых мыслят иначе, а те, кто по ту сторону океана мыслит иначе, не имеет уже достаточной поддержки. Ограниченная монархия является, по-видимому, в конце концов, асимптотой. Но и здесь постоянно все будет зависеть от личных достоинств отдельных людей и sic in infinitum[57].

Великие завоеватели всегда будут вызывать удивление, а всеобщая история определять по ним периоды. Это печально, но это заложено в человеческой натуре. По сравнению с громадным и сильным телом дурака слабое тело величайшего мыслителя, а следовательно, тем самым, и его великий ум будут казаться достойными презрения, по меньшей мере для большинства, и это будет до тех пор, пока люди останутся людьми. Предпочесть великий ум в слабом теле — это требует размышления, а до него могут подняться лишь немногие. На скотном рынке глаза всех постоянно устремлены на самого крупного и упитанного быка.

L 37

В некоей стране государь и его советники были обязаны во время войны спать на бочке с порохом. И притом, в отдельных покоях замка, куда каждый мог заглянуть, чтобы удостовериться, горит ли там всегда ночной свет. Бочка была не только опечатана печатью народных представителей, но и прикреплена к полу ремнями, также опечатанными надлежащим образом. Каждое утро и вечер печати осматривались. Говорят, что с той поры войны в этой стране совершенно прекратились.

L 56

Для Вены было бы неплохо, если бы французы вошли туда осенью 1796 г. Я говорю не о варварах, а об обаятельных, умных офицерах. Может быть, они несколько улучшили бы местную породу. Ведь если австрийские овцы должны давать лучшую шерсть, то им следует допустить к себе французских баранов, в противном случае они останутся глупыми.

L 65

Окна просвещения, по крайней мере в Германии, обложены тяжелым налогом[58].

L 88

Так как теперь столько говорят о «верхушке армии», о «чести короны», то истинный патриот и друг человечества желал бы знать: где собственно находится эта «верхушка армии», впереди, позади, по сторонам или в центре? Или может быть армии, выступающие против врага, и не имеют при себе «верхушки», а оставляют ее, как святыню, под охраной сильного эскорта?

В чем собственно заключается истинная «честь короны?» В том ли, чтобы ее подданные при умеренном достатке и здоровом теле были счастливы, или в том, чтобы убивать сотни тысяч людей или делать их калеками, обогащая пару лавочников, и из отходов этого изобилия покупать драгоценности для короны?

L 100

Современная война распространила повсюду некоторые определенные понятия. Нельзя утверждать, что нечто подобное и раньше часто случалось, — нет! Это никогда не происходило так, как теперь, после изобретения книгопечатания, реформации, основания такого количества газет и журналов, публичных библиотек и при возникшей жажде чтения, которая прежде, безусловно, не была столь всеобщей. Здесь взаимодействует много явлений, которых в прошлом одновременно никогда не было, да и быть не могло. И это делает наше время самым примечательным из всех, какие когда-либо были.

L 152

Когда-то крестили колокола[59], а теперь следовало бы крестить печатные станки.

L 177

Великолепное замечание имеется в книге Эмануэля Фодере[60] «О зобе и кретинизме. Для врачей и философов». Кретины (низшая их разновидность) весьма обжорливы, сластолюбивы, большие интриганы; помимо этого, они бесхарактерны, ленивы, боязливы и угодливы. Самое изысканное их занятие состоит в изучении гербов, дворянских грамот, так как каждый из них претендует на свою принадлежность ко всему этому.

L 220

Не удивительно ли, что высшие почетные должности (например, королевская) достаются без экзамена, который требуется от любого городского врача?

L 259

Так как при наступлении мира запевают te deum laudamus[61], то было бы совершенно естественно запевать в начале войны te diabolum damnamus[62]. Разве было бы не достойно поэта сочинить Те diabolum, а композитора — написать музыку?

A 290

Военный гений наций — патриотизм, любовь к отечеству. Нации, сражающиеся без патриотизма, являются механизмами, муштрованными вояками, лишенными подлинного гения...

L 281

Экспериментальная политика: французская революция.

L 320

Природа создает генералов так же, как поэтов и художников. Однако первыми стремятся делать исключительно принцев. Почему же в таком случае их не делать также поэтами и художниками?

L 323

Истинную свободу и истинное ее применение лучше всего характеризуют злоупотребления свободой.

L 400

[Март 1798]. Посмотрим, что выйдет из французской республики, когда законы выспятся.

L 417

Там, где все люди хотят прийти по возможности раньше, там большинство их непременно должно прийти слишком поздно.

L 430

Германия отнеслась к