Она открыла дверь, вошла на кухню и бодро сказала:

— Доброе утро!

Если Клеменси думала, что Джошуа хоть немного смутится, то она жестоко просчиталась.

— А я думал, вы сегодня на работе. — Его широкие, сильные плечи обтягивал свитер цвета морской волны, подчеркивавший цвет глаз. Выбив последний кусок стекла, Харрингтон нагнулся и завернул осколки в пластик.

Вообще-то да, подумала Клеменси. Но ему не составило бы труда позвонить в дверь и проверить.

— Я взяла неделю отпуска.

Помахав рукой двойняшкам, которые отчаянно махали ей из сада, Клеменси подняла сумку с инструментами, раскрыла ее и подставила Джошуа.

— Спасибо.

Пока Джошуа деловито укладывал пластик в сумку, Клеменси исподтишка рассматривала его лицо. Оно было усталым. Ее с таким трудом восстановленное самообладание мгновенно затрещало по всем швам, мышцы живота свело судорогой. Неужели он тоже провел бессонную ночь? Как и она, лежал с открытыми глазами и вспоминал прошлое?

— Папа вставит вам в дверь красивое новое стекло, — отвлек ее тоненький голосок. Видимо, двойняшки решили, что теперь, когда осколки удалены, можно с чистой совестью подойти поближе.

— Это очень мило с его стороны, правда? — пропищал второй голосок, в котором слышалось преклонение перед героизмом отца.

— Наверно, да, — серьезно ответила Клеменси. Мышцы живота расслабились, едва близнецы проникли на кухню.

— Особенно учитывая, что именно папа и разбил это проклятое стекло, — вполголоса пробормотал Джошуа Харрингтон, слегка приподняв уголки прямого, твердого рта.

Клеменси, которая больше не могла сопротивляться искушению, широко улыбнулась. Ее глаза прояснились и утратили осторожное выражение.

— Томми, где твоя коробка с завтраком? — выпрямляясь, спросил Джошуа.

— Осталась в саду.

— Тогда сходи за ней, пожалуйста.

— Да, папа. — Мальчики шагнули к двери, а затем, словно схваченные за плечи невидимой рукой, обернулись и посмотрели на хозяйку.

— До свидания, Клеменси, — хором сказали воспитанные дети.

— И спасибо за то, что вы нас… — забывшись, продолжил один из них.

— Ты не должен этого говорить! — тут же поправил второй.

— До свидания, Джейми, — подавив смешок, вежливо попрощалась Клеменси, слегка удивленная выражением покорности судьбе, которое появилось на поднятых к ней маленьких личиках. Господи, какие они милые, как хочется их потискать! — До свидания, Томми.

Примерно секунду ни один из них не двигался, затем, просветлев и облегченно вздохнув, они направились к двери.

— Она не поцеловала нас! — ликующе донеслось из-за двери.

— И не обняла…

— Кажется, — иронически пробормотал Джошуа Харрингтон, — вы выдержали испытание с помощью лакмусовой бумажки.

Клеменси не могла смотреть ему в глаза. Она была так близка к провалу!

— И пахнет от нее хорошо…

— Даже лучше, чем от Анны.

Снова Анна, подумала Клеменси, когда голоса утихли вдали.

— Гм-м… — Джошуа взял сумку и шагнул к дверям. — Думаю, придется растолковать моим сыновьям и наследникам, как важно держать язык за зубами, — задумчиво пробормотал он.

— Разве я этого не говорила? — не сумев сдержаться, невинно спросила Клеменси.

— Так… И многое вы услышали из моей вчерашней филиппики?

— Вы имеете в виду фразу «к чертовой матери всех женщин» или упоминание про несносную любопытную старую деву, которая живет по соседству?

— Ну, я выразился не совсем так… — приподняв уголок рта, возразил он.

— Нет, — согласилась она и непринужденно продолжила, — но смысл был такой. По-вашему выходит, что ни одна женщина не может быть довольной жизнью, если у нее нет мужчины. Так вот, это неправда. — Она улыбнулась Харрингтону, делая вид, что шутит. Тем не менее, ей почему-то было очень важно показать, что она не строит никаких планов ни на него, ни на двойняшек и не стремится создать счастливую семью.

Глаза Джошуа блеснули, но их выражение было таким же непонятным, как и выражение лица.

— Еще какая правда, — протянул он. — За последние годы я укрепился в этой мысли, насмотревшись на то, какие отчаянные усилия предпринимали женщины, чтобы выйти замуж за моих многочисленных знакомых мужского пола.

Голос Харрингтона был таким же небрежным и непринужденным, как и ее собственный, но внутреннее напряжение, владевшее обоими, не разрядилось, а только усилилось. Клеменси поняла: они договариваются о правилах игры, предупреждая друг друга о чем-то. Зачем, непонятно. Но доискиваться причин этого она не собиралась.

— Я куплю новое стекло, когда отведу мальчиков в школу. — Он поглядел на часы, состроил недовольную гримасу и заторопился к сыновьям. Две фигурки, склоненные головы которых едва доставали Джошуа до колена, засеменили по бокам, пытаясь приноровиться к его длинным, быстрым шагам.

Клеменси подошла к окну и смотрела вслед высокому, поджарому, уверенному в себе мужчине, пока тот не исчез за углом. Ее серые глаза были задумчивыми. Можно было восхищаться теми безрассудно храбрыми женщинами, которые осмеливались вторгаться в его личную жизнь. Она сильно сомневалась, что тот кому-то позволял собой командовать.

Завтрак! Отвернувшись от окна, Клеменси подошла к холодильнику, вынула оттуда буханку хлеба, но затем передумала и сунула ее обратно. Сегодня она решила отказаться от обычного чая с гренками и вместо этого выпить чашку растворимого кофе. Долой рутину. Вперед, навстречу опасности, насмешливо подумала она.

Клеменси включила чайник и, ожидая, пока закипит вода, взяла газету. Ее взгляд сразу же упал на карикатуру в нижней части первой страницы. Джош. Отчетливая, разборчивая подпись чем-то напоминала ее владельца. Перед глазами Клеменси снова возникло упрямое смуглое лицо.

Клеменси быстро отложила газету. Почему-то сегодня утром рисунок ее не позабавил. Она взяла кружку, села за стол и взглянула на стенные часы. Интересно, сколько времени ему понадобится, чтобы отвести близнецов в школу и купить стекло?

Она приказала себе выкинуть эти дурацкие мысли из головы и стала просматривать почту. В основном макулатура. Но среди кучи хлама обнаружилось чрезвычайно редкое послание от Дэвида Мейсона. Она тепло улыбнулась, вспомнив русоволосого молодого человека, который как-то ухитрялся решать трудную задачу и дружить одновременно и с ней, и с Саймоном.

Внезапно ее улыбка увяла. Не знал ли Дэвид все эти годы о чувствах Саймона и Лайзы? Может быть, даже временами обеспечивал ему алиби? Неужели его с Саймоном игры в теннис существовали только в воображении? Клеменси поморщилась. Проклятый Джошуа Харрингтон. Именно он виноват в том, что в мозгу снова закопошились болезненные мысли. Мысли, которые она решительно изгнала много лет назад.